Наталия Антонова - Слишком верная жена

— Я и не боюсь.

— Это хорошо. А то некоторые неумные люди говорят, что все болонки кусаются. И считают их глупыми. А моя Феня очень умная.

— Да, это заметно, — проговорила Мирослава.

Марья Кирилловна внимательно посмотрела на Мирославу и, убедившись, что та не иронизирует, довольно кивнула.

— Вас интересуют сведения о Маргарите Максименковой? — спросила она.

— Да, и это тоже.

— Так вот, я ничего плохого про нее сказать не могу. — И увидев вопрос в глазах Мирославы, добавила: — Да, Рита жила свободно, рамками никакими себя не ограничивала. Но это ее дело. Вы согласны?

— Возможно.

— В то, что она убила своего бывшего любовника, я не верю.

— Почему?

— Не такая она женщина, чтобы из-за мужчины себе жизнь портить.

— А кто, вы думаете, его убил?

— Этого я не знаю, — пожала Марья Кирилловна полными плечами.

— А Анну Фалалееву вы знаете?

— Знаю, а как же. Но она мне не нравится, — категорично заявила женщина.

— Почему?

— Она мою Феню не любит.

— Ах, это…

— Вы зря отмахиваетесь!

— Я не отмахиваюсь, — улыбнулась Мирослава.

— Я к чему это, — проговорила Марья Кирилловна, — вы вот животных любите?

— Люблю, — не задумываясь, ответила Мирослава.

— А Фалалеева их не любит.

— С чего вы взяли?

— Я нутром чую!

— Может, она просто боится собак?

— Нет, она их не любит! Я сама видела, как она пнула кота, который у нас в подъезде обитает. Мы его кто чем может подкармливаем.

— А как же Феня?

— Что Феня? — удивилась хозяйка.

— Она на кота не лает?

— Она у меня девочка воспитанная, — похвалила свою любимицу Марья Кирилловна.

— А вы Фалалееву вообще давно видели?

— Не так чтобы давно, но когда точно, не помню.

— Хотя бы примерно?

— Недели полторы назад…

— А где?

— Да в подъезде. Еще рано совсем было, Феня попросилась на улицу. А Анна вышмыгнула из квартиры Маргариты, дверь за собой захлопнула и чуть ли не бегом по лестнице.

— Маргарита ее не провожала?

— Я еще и сама удивилась! И самое главное — в такую рань!

— А в руках у нее что-нибудь было?

— Было. Дамская сумочка и мешочек.

— Какой мешочек?

— В таких обычно продукты носят, вещи какие-то небольшие.

— Но что именно там было, вы не знаете…

— Нет, конечно, — улыбнулась Марья Кирилловна, — может, у нее там сменная обувь была.

— Обувь?

— Это я так неуклюже пошутила, вспомнила, как мы когда-то в школу вторую обувь таскали. Правда, мешки нам тогда матери из ткани шили.

— Ах, это, — отозвалась Мирослава задумчиво и сердечно распрощалась с Феней, погладив ее по лохматой голове и пожелав всего доброго ее хозяйке. — Превосходно, — сказала она сама себе, — улик полно, но все косвенные…

В это время зазвонил ее сотовый. Звонили из частной лаборатории, куда она отдала образцы почвы, взятые с дачи Фалалеевых, с прилегающего к стоянке куска земли и добытые проворным дворовым мальчуганом за мзду с колес оливковой «Хонды». Образцы со стоянки и с колес оказались идентичными.

— Это уже что-то! — обрадовалась Мирослава, — теперь нужно заставить поспешить следователя и взять образцы официально, пока Фалалеева не отогнала свой автомобиль на мойку.

Мирослава передала все добытые материалы Яну Белозерскому.

Он обещал их вывалить на голову Наполеонова на суде и разгромить наголову обвинение.

— Ян, погоди, — попросила Мирослава.

— Чего годить?

— А то, если дело не дойдет до суда, то твоя клиентка только выиграет.

— Допустим, — усмехнулся он, — и Наполеонов тоже.

— Шура тоже, — согласилась Мирослава.

— Хочешь друга уберечь от позора?

— Хочу, а ты нет?

— Я на него зол! — ответил Ян.

— Не злись, дорогой. Ну, скажи ему ласково — «пся крев», и все дела.

Белозерский расхохотался, и Мирослава поняла, что Ян отошел.

— Зато мы поможем следствию привлечь к ответственности настоящего убийцу.

— И увенчать голову следователя очередным лавровым венком, — хмыкнул Белозерский.

— Ну, и пускай, — сказала Мирослава.

— Ладно, пускай, — согласился адвокат, — только поторопись.

— Бегу, бегу, миленький, — отозвалась Мирослава голосом незабвенной Татьяны Пельтцер и отключила связь.

— Нет, хоть бы привет передала Магде и Паулине, — проворчал адвокат, но тут же увидел эсэмэску, — «Магде и Паулине привет», — и улыбнулся.

Отправил ответную: «Привет Морису и Дону».

А Мирослава уже звонила Наполеонову.

Шура приехал к ней этим же вечером хмурый и молчаливый.