Майк Германов - Безликий [litres]

Барыкин стремился к преображению, думал о нем постоянно и в конце концов подчинил все свое существование этой постепенно развившейся мании. Очевидно, он изменил походку, жестикуляцию, интонации и даже голос – недаром никто его не узнавал. Но этого оказалось мало. Ему нужно было лицо – взамен, как он считал, утраченного в детстве. И ради этого он стал каннибалом.

К вечеру нам с Димитровым удалось составить отчет, и мы вышли на улицу подышать свежим воздухом. Дождь немного поутих, ветер прекратился, и теперь вода падала отвесно, так что мы спокойно стояли на крыльце отдела под козырьком. Димитров закурил, а я потягивал из кружки растворимый кофе. Небо на горизонте очистилось от туч и было ярко-розовым.

– Ветрено будет, – заметил лейтенант. – Ты завтра домой?

Я кивнул.

– Переночую в последний раз здесь и утром снимусь с якоря. Мне ведь тоже надо предоставить своему начальству отчет.

– Понимаю. Ладно, если завтра не увидимся, удачи тебе, Валер. Был рад с тобой поработать. – Димитров протянул мне руку.

– Взаимно. – Я с чувством пожал его ладонь.

– Кстати, у тебя еще есть время подумать, что ты хочешь в счет моего проигрыша. Помнишь? Я ведь тебе должен.

– Нет, не помню.

– Это оказались серийные убийства. Ты был прав.

– Ах, это… да, теперь вспомнил. Я поразмыслю. Потом.

Димитров понимающе улыбнулся:

– Конечно, Валера.

Через десять минут я вошел в свою квартирку при Пушкинском отделе и сразу отправился в душ. Потом сел на кровать и вытащил из куртки сложенный вчетверо листок. Развернул и некоторое время разглядывал Анин портрет. Ее лицо на нем выглядело лукавым и радостным – я бы хотел запомнить ее такой, но вряд ли мне это удастся.

Я скомкал листок и положил его в медную пепельницу, видимо оставшуюся от предыдущего жильца. Затем взял спички. Мне пришло в голову, что такой конец для портрета будет вполне символичным: все это дело прошло под знаком огня. Огня и крови.

Я чиркнул спичкой о коробок, и через несколько секунд в пепельнице расцвел красно-черный цветок. Бумага медленно расправлялась под действием жара, и на миг из пламени выглянула часть Аниного лица.

Радостного и лукавого.

КОНЕЦ