Павел Астахов - ДНК гения [litres]

– Смотря о каком деле речь.

– Блин, Лена, да об интиме, конечно! Ну, говори, у вас наконец это было?

– Этого не было, – вздохнула я. – Едва мы сели за стол…

– Сели?! Надо было лечь!

– Ты что думаешь, я не знаю, как это делается? – рассердилась я. – У нас не было никакой возможности. Говорову позвонили из Туапсе, там его дед умер, пришлось ему срочно мчаться в аэропорт.

– Беда, – вздохнула подруга – уж не знаю, по причине смерти Никитиного деда или по поводу моей неудачной личной жизни. – Ну, раз так, придется тебе пока сосредоточиться на трудовом подвиге. Давай, вперед, хорошего тебе рабочего дня! – Она как раз довела меня до моего кабинета.

Там было пусто – Дима еще не появился.

В отсутствие зрителей имитировать хромоту смысла не было, я быстро прошла к себе, села за стол и придвинула ближе папку, которую мой помощник с прямым намеком оставил на середине стола.

Предчувствия меня не обманули – ребром встал вопрос о наследстве Гуреева.

Роберт Гуреев не оставил завещания, и его добросовестные французские адвокаты открыто объявили о поиске наследников. СМИ, которые у нас нынче четвертая и самая активная власть, почуяв сенсацию, активно включились в процесс, и в результате широкая публика познакомилась с претендентами раньше, чем наш самый справедливый в мире суд. Только после того, как на популярном ток-шоу законным наследником признали Христофорова, остальные претенденты поспешили официально оспорить его права в судебном порядке. Анна Горлова и Вадим Петренко с разницей в один день подали заявления об установлении юридически значимого факта – о признании наследником.

Надо сказать, это довольно сложная форма, без истцов и ответчиков, даже без прокурора, зато с заявителями и заинтересованными лицами. А в роли последних выступают все те, кто претендует на наследство, предъявляет свои права и оспаривает чужие… Всех их я должна собрать в одном месте…

Я прикинула, какая толпа набьется в зал суда, и присвистнула: ток-шоу Антона Халатова отдыхает!

Заявители, заинтересованные лица, свидетели, эксперты, представители культурного фонда, журналисты – да не только наши, московские и российские, как в прошлый раз, когда я публично рассматривала дело «Клиника «Эстет Идеаль» против Элеоноры Сушкиной», а и иностранные тоже! Корреспонденты ведущих мировых СМИ будут пристально следить за ходом дела, потому что речь ведь идет не только о наследстве, но и о наследии великого артиста, а это важно и для истории, и для культуры…

– Вы уже работаете? – Дима заглянул ко мне, оценил выражение моего лица, сочувственно скривился: – Понимаю, дело серьезное… Кстати, Анатолий Эммануилович только что пообещал журналистам, что этот процесс будет проходить максимально открыто и без малейших проволочек.

– Мол, мы сознаем всю важность этого дела для мировой культуры и будем слушать его с утра до вечера без перерыва на обед и походы в уборную? – сама догадалась я.

– Не сварить ли вам кофе покрепче? – предложил мой бесценный помощник вместо ответа.

– Двойной американо с тройным сахаром.

– И что, совсем без молока?!

– Не до молока нам отныне. – Я уткнулась в бумаги. – Когда осознали мы всю суровую важность этого исторического дела…

«Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…» – это могло быть сказано о балете. Его суть – мимолетность.

Пожалуй, ни в одном другом искусстве не проявляется так явно тщетность вызова, который человек-творец бросает смерти. Картины, скульптуры, книги остаются в веках. Балет творится лишь единожды, каждое новое представление – иной шедевр.

Я исполню одну и ту же партию сто раз, в одном и том же костюме, на той же сцене, в тех же декорациях, и всякий раз рисунок танца – спланированный, отрепетированный, тщательно выверенный – будет другим. Я сам буду другим! Другими будут зрители, свет, звук, воздух, атмосфера в зале!

С появлением кино и телевидения балет стало возможным запечатлеть, но видеозапись отличается от живого представления так же, как консервированные фрукты от свежих. Вкусно, красиво, очень удобно употреблять, но – не то, совсем не то…

Разумеется, как каждому артисту, мне хочется, чтобы мое творчество не было забыто, но я мало полагаюсь на видеозаписи спектаклей. Живой танец сродни рисунку палочкой на мокром прибрежном песке. Вот он есть – и вот уже исчез, слизанный набежавшей волной…