Павел Астахов - ДНК гения [litres]

Из дорогого американского хлопка сарафанчик, между прочим, но кто (как Предоляк) не понимает, решит, что из дешевого ситчика.

Босоножки на веревочной подошве, холщовая сумка, жалкий пакетик картошечки в бледной ручке без яркого маникюра…

Натка обоснованно надеялась, что выглядит благородной дамой в стесненных жизненных обстоятельствах.

Судя по лицу Предоляка, он так и подумал.

– Наташа? Ты тут откуда? Ты же такое не ешь, – забормотал он, оглядывая бывшую подругу.

– Раньше не ела, – печально улыбнувшись, согласилась Натка, присаживаясь за столик рядом со старым знакомым.

Сумку-торбу она нервно помяла и пристроила на стул поближе к Предоляку – это была важная часть общего плана.

– А что? А где? Ты как? – Гениальный ученый никогда не был силен в светских беседах.

– Живу, – тепло улыбнулась ему милая кроткая Натка. – Ращу сына. Одна, его папа даже не знает… А Сеньке почти семь, он у нас отличный парень, очень умный…

Тут было бы очень уместно с намеком добавить что-нибудь вроде «обожает точные науки, особенно математику и физику, отличник и призер олимпиад», но в детском саду, из которого Сенька только что выпустился, физику с математикой, к сожалению, не преподавали и олимпиады не проводили.

– А что ж ты… Угощайся!

С отвращением взглянув на Наткину сиротскую картошечку, Предоляк поспешно подвинул к собеседнице свой поднос.

– Можно? Спасибо. Ты такой добрый…

Натка деликатно взяла и надкусила горячую куриную ножку.

Ножка была вкусная.

Крайне тщательно – с видом человека, который редко ест мясо и ценит каждую такую возможность, – пережевывая сочную курятину, Натка между делом рассказала Василию о своей нелегкой жизни.

Она не замужем. Трудится верстальщицей в издательстве, платят там мало, конечно, зато работа культурная, а для нее это очень важно. Опять же всегда доступны свежие газеты, журналы, книжки – сама читает, ребенку приносит, мальчику нужна и духовная пища, не только каша и простокваша…

Кажется, у Предоляка пропал аппетит.

Испачканные жирным губы скривились, брови выгнулись домиком, глаза подозрительно заблестели. Заметив, что он готов прослезиться, Натка снова непринужденно помяла свою торбу – выглядело это так, словно она сильно смущена и решительно не знает, куда девать руки.

О нет, она прекрасно знала!

В торбе лежал букет ромашек, купленный у торговки в подземном переходе с конкретной коварной целью.

На полевую ромашку у Предоляка была аллергия.

– Ну а ты как, Вася? Женат, наверное, и детки тоже есть?

– А-а-а… Апчхи!

Василий громко чихнул, извинился, схватил бумажную салфетку, опять чихнул, скомкал первую салфетку и взял вторую, трубно высморкался, посмотрел виновато, открыл рот, чтобы ответить, но ничего не сказал, потому что снова чихнул.

– Будь здоров! – от души пожелала страдальцу Натка, глядя на него со всем возможным сочувствием.

Она даже проявила посильную заботу о хвором Васе – сама отнесла к мусорному ящику поднос с остатками трапезы. Заодно и ромашковый веник там выбросила, он уже сделал свое дело.

Разумеется, скомканные и влажные бумажные салфетки, в которые сморкался расклеившийся аллергик Предоляк, отправились не в мусорный бак, а в полезную экосумку – в специальный медицинский контейнер, загодя купленный Наткой в аптеке.

– И все-таки это была гениальная идея, – похвалила она сама себя, тепло попрощавшись с Василием.

Тот долго жал ей руку, грустно заглядывал в глаза, спросил зачем-то телефонный номер и наконец убрел восвояси, печально чихая на каждом шагу.

– Ну вот, один есть, – хищно улыбнулась Натка, погладив медицинский контейнер в сумке.

Ночью неправильной бабке стало плохо.

Говоров проснулся от стука в стену и успел еще спросонья обругать соседей – хозяйка квартиры слева сдавала ее посуточно, так что стуки, скрипы и стоны из-за стены доносились постоянно.

Пока до Никиты доходило, где он сейчас находится, он зачем-то постучал в ответ, как будто ожидая, что неправильная бабка сообщит ему еще что-то морзянкой – словами она за день выдала такую гору информации, что к вечеру Говоров почувствовал себя заживо погребенным под грузом семейной истории.

Ответного стука не последовало. Никита посмотрел на дисплей мобильника – было начало первого – и еще немного полежал, соображая, уместно ли будет среди ночи ввалиться в старухину спальню с включенным фонариком и вопросительно выгнутыми бровями. Потом, откровенно сомневаясь в том, что – да, уместно, все-таки встал и пошел посмотреть, как там бабка.