Светлана Сервилина - Пропавшая пастораль

На пороге стоял растрепанный Андрей, заправляя рубашку в брюки. Юля ахнула, увидев у него под глазом кровоподтек. Он отошел в сторону, пропуская друзей в гримерку. И только сейчас журналистка заметила лежащего на полу Тельманова. Он был так жалок, несмотря на неизменный галстук-бабочку и дорогой костюм, что она отвернулась от него.

— Вставайте, — Колесников достал из внутреннего кармана удостоверение и махнул перед лицом руководителя Департамента культуры.

Тот медленно приподнялся и хмуро посмотрел на Симонову, по-видимому, соображая, как себя вести в данной ситуации.

— Безобразие, — прошептал он.

— В чем же безобразие? — усмехнулся Вениамин. — Оказываете сопротивление сотруднику уголовного розыска и ещё возмущаетесь!

— Я подумал, что на меня напал вор, — Тельманов поднялся и сел на стул.

— Вы так говорите, будто это ваш личный кабинет, — опять иронично отозвался майор Колесников, — а между тем, именно вы тайком пробрались в гримерку Серегина, пока он на сцене!

Вдруг раздалась соловьиная трель. Антон Эдуардович резко потянулся к шкафу, поняв, что там обронил свой телефон. Однако Юля первая подскочила и схватила с пола сотовый, издающий эти звуки. Она глянула на экран.

— Нина, — громко прочитала сыщица и нажала на кнопку.

— Антон, ну как ты? — послышался надменный хрипловатый голос немолодой женщины. — Нашёл?

Юле хватило несколько секунд, чтобы сообразить, кто такая Нина.

— А вы не подскажите, что ваш муж искал? — спокойно спросила журналистка, переведя взгляд на Тельманов, который сжал кулаки и зло смотрел на неё.

Тут же она услышала в трубке короткие гудки.

— Так что же вы здесь делали? — Осипов достал носовой платок и приложил к глазу.

— Я искал коньяк, — тяжело промычал чиновник, — в прошлый раз приходил к другу и оставил. Не пойму, что здесь происходит? — он стал приходить в себя и, почувствовав, что никто не предъявляет ему претензий, осмелевшим голосом закончил. — Или это преступление — прийти к своему давнему другу и выпить по рюмашке после работы? А на меня нападают, как на преступника!

— Так вы в шкафу у Серегина искали свой коньяк? — переспросил Колесников, как будто ничего не произошло.

— Ну конечно! — с некоторой долей возмущения подтвердил Тельманов.

— Значит так, докладываю, — по-военному начал Осипов, — гражданин вошел в помещение, закрыл за собой дверь и полез в шкаф. Оттуда он достал плащ и стал лазить по карманам и ощупывать подкладку.

— Что же за бутылку вы оставили у Серегина? — с иронией проговорил Вениамин, посмотрев на чиновника. — Размером с наперсток?

— Я думаю, что он искал вот этот предмет, — усмехнулся Осипов и достал из кармана запечатанный прозрачный пакет, в котором лежал набор «трубочника».

— Это не мое, — взвизгнул Тельманов, — не имеете права подбрасывать мне улики!

— А с чего вы взяли, что это — «улики»? — Андрей приблизил к своему лицу пакет, рассматривая, будто в первый раз. — Обыкновенная вещь, которая есть у любого человека, курящего трубку.

— Так, почему тогда эта «обыкновенная вещь», — процедил с издевкой Тельманов, — запечатана в пакете?

— Тут два варианта: или она новая, — Осипов посмотрел на Вениамина, — или на ней чьи-то отпечатки.

— И у вас, гражданин Тельманов, тоже два варианта: дать признательные показания и начать сотрудничать со следствием, смягчив себе приговор, или оставаться в «несознанке» и дать возможность нам сначала доказать вашу виновность, а потом усадить на самый продолжительный срок в места, где коньяк не наливают! — жестко произнес Колесников.

На этот раз Антон Эдуардович промолчал. Он не стал, как прежде, куражиться и возмущаться, а обреченно проговорил:

— Когда двадцать три года назад я женился на Нине, я и представить себе не мог, какую я делаю ошибку…

— Наверное, в тот момент вы считали, что поймали судьбу за хвост! Вы стали зятем первого секретаря горкома партии, который потом возглавил обком, — тихо, но отчетливо произнесла Юля, — по нынешним меркам отец Нины был бы губернатором.

Тельманов поправил волосы, провел ладонью по бородке и неожиданно промурлыкал песню Градского:

— Как же хочется порой нам играть чужую роль, чтобы выглядеть прилично и не без дохода. Происходит эта жизнь и в унижении и лжи…

Он вдруг резко замолчал и, глянув на журналистку, проговорил:

— Вы правы, тогда я так думал, — он усмехнулся и покачал головой, — вы, барышня, меня сегодня переиграли. Не ожидал.