Светлана Сервилина - Тайна золотой сабли

Дизайнер обложки Николай Красненко

© Светлана Сервилина, 2017

© Николай Красненко, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-3837-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Светлана Сервилина

Посвящаю своей дочери Юлии.

Нельзя пронести через толпу факел

Правды, не опалив никому бороды.

Ноябрь 1942 г.

Дверь с шумом распахнулась, впуская в избу колючий морозный воздух, и на деревянном пороге появилась соседская дочь – уже не подросток, но еще и не девушка. Ей было пятнадцать лет – возраст, когда гадкий утенок стремительно превращается в прекрасного лебедя. Вид у гостьи был испуганный. Платок съехал в сторону, обнажив правое ухо с изящной золотой сережкой, старенькое пальтишко с цигейковым воротником было застегнуто только на одну пуговицу.

– Ты чего, как с пожара? – удивилась женщина, глянув на нее поверх очков и отложив в сторону заштопанный носок.

– Тетя Маруся, по грейдеру подводы шли с ранеными, – девушка с шумом выдохнула и перевела дыхание, – так вот, военные дядьки сказали, что ни сегодня – завтра фашисты полностью займут Сталинград и сразу сюда попрут! Да-да, теть Марусь, говорю вам слово в слово! – поспешно добавила она, заметив недоверчивый взгляд.

– Не может этого быть! – Мария резко встала и растерянно оглядела комнату. – По радио говорили, что к Волге немца не пустят! Ты, Зинаида, вот что, – она на минуту задумалась, – сбегай-ка в школу и позови Татьяну. Скажи, мол, пусть быстрее домой возвращается! И своих учеников пусть отпустит по домам. Не до уроков теперь!

– Хорошо, теть Маруся, – девушка махнула рукой и повернулась к двери, – тогда я побежала!

Оставшись одна, Мария подошла к комоду и открыла нижний скрипучий ящик. Она протянула натруженные руки крестьянки и бережно достала стопки фронтовых писем, перевязанных ленточками. Одни были от сына Лёши, а большая часть – от зятя Тимофея. Ее дочь Татьяна, окончив педагогическое училище, вышла замуж за неделю до начала войны.

– Ах, вы мои сердешные, – покачала головой женщина, – не успели пожить да порадоваться, налюбиться и ребятишек завести. Война, подлая, разбросала наших детей.

Она пошарила рукой в сундуке, аккуратно приоткрыв тяжелую крышку, и вытащила старую застиранную наволочку. Раскрыв ее, положила все зачитанные треугольники писем внутрь и обвела комнату долгим взглядом. На стене весела сабля с позолоченной рукояткой. Она сняла ее с крючка и оглянулась на скрип открывающейся двери.

– Мама, что случилось? – Татьяна испуганно кинулась к Марии. – Зинка прибежала, как угорелая, с уроков меня сорвала…

– Говорят, «наши» сдают Сталинград, – женщина обняла запыхавшуюся дочь, – а в сельсовете предупреждали, что при необходимости надо все письма с фронта сжечь и спрятать оружие.

– Мама, я письма Тимофея не дам жечь! – она посмотрела на пол, где лежала раскрытая наволочка.

– А мы их спрячем, дочка, – грустно улыбнулась мать, с искренним трепетом проведя пальцем по изящной гравировке на эфесе сабли: «За храбрость», – и шашку твоего отца тоже.

– А куда спрячем? – растерянно проговорила девушка, блуждая взглядом по комнате.

– Думаю, надо вырыть яму за домом и туда все сложить. А немец уйдет, мы и достанем все в целости и сохранности.

– А, если не уйдет?

– Что ты говоришь, милая! Даже не думай так! Разве есть такая сила, чтобы русских на колени поставить? Разве наши мальчишки зря воюют и кровь свою проливают, а?

Таня обняла расстроенную мать.

– Мама, прости, – девушка вздохнула.

– Ниче-ниче, – ласково похлопала Мария по спине Татьяны.

– Я тогда возьму в подвале лопату и пойду рыть яму, – махнула рукой взрослая дочь.

– Что ты, милая, – женщина покачала головой, – земля уже мерзлая! Тебе одной не справится. Ты Петьку позови!

– Фуф, он как банный лист пристанет, потом от него не отделаешься, – засмеялась девушка. – Прилипчивый он какой-то!

– Да он любит тебя с самого детства, – усмехнулась мать, – вот и крутится всегда рядом. Как собачонка.

– Вот именно, что как собачонка! Никакой гордости нет!

– Ты его не обижай, он все-таки хворый…

– Хворый, – с иронией повторила Таня, – подумаешь, в детстве ногу сломал и хромает теперь. Зато на войну не взяли! Наши-то мальчишки с врагом бьются, а он, комиссованный, теперь первый парень на деревне, – она заглянула в открытый ящик и осуждающе повторила, – хворый.