Виктория Платова - Из жизни карамели

Если, конечно, не исчезнет сама Марь-Сергевна.

Этого жаждали все обитатели дома, независимо от пола, возраста и вероисповедания. Прежде чем заснуть, каждый из них (от младшей горничной до смотрителя мельницы на поле «ни для чего») хоть минуту, да уделял сладостной мечте об изгнании стервы Мари из панибратцева Эдема. О несчастном случае с ней – обязательно со смертельным исходом, пролонгированным и ужасным. «Чтоб мучилась, тварюка, дней пять, криком кричала», – озвучил Рыбе свои пожелания егерь Михей, по совместительству исполняющий обязанности сантехника. «Чтобы ее, гадину, паралич разбил», – озвучила Рыбе свои пожелания старшая горничная Анастасия. Этого страстно возжелал и сам Рыба, стоило ему только познакомиться с Марь-Сергевной.

– Госс-падя, где ж он такие рыла берет, одно другого кошмарнее, – сказала Марь-Сергевна, глядя новому повару прямо в глаза.

Под «он» имелся в виду Панибратец, а под «рылом» – непосредственно Рыба-Молот.

– Где берет? Это наша с ним маленькая тайна, – парировал Рыба. – А вас не устраивает мое рыло? Честно говоря, мне оно и самому не очень нравится. Но, как говорится, что выросло – то выросло. Взад не переделаешь.

В те первые минуты знакомства Рыба (еще не зная веснушчатой подоплеки дела) попытался найти в Марь-Сергевне товарища по несчастью: не слишком красивый человек всегда человечнее красивого, всегда терпимее. Но в случае с Марь-Сергевной это правило не сработало.

– Еще и хам! – констатировала она.

– Надеюсь, у вас будет время убедиться в обратном…

– И не надейся!

Это было сказано с такой искренней, дистиллированной ненавистью, с таким торжеством, что Рыба сразу понял: он заполучил врага, который будет планомерно отравлять его жизнь на новом месте. И только три тысячи у. е. способны подсластить горькую пилюлю.

И то не факт.

Впрочем, кроме мерцающих в абсолютной тьме, люминесцентных трех тысяч, существовал еще один источник света. Варвара, жена самого-самого старшего сына Панибратца от самого-самого первого брака – Володеньки. Двадцатитрехлетний Володенька, парень не слишком умный, не слишком сообразительный (а попросту – идиот похлеще Рыбы-Молота) был самой-самой бледной копией своего отца.

Он был ящерицей.

Но не комодским вараном, не австралийским молохом и не игуаной, что вызвало бы хоть каплю уважения, – а обычной, ничем не примечательной трехкопеечной ящерицей с Птичьего рынка. Долгое время Панибратец (искренне любивший сына) не оставлял попыток сделать из Володеньки бизнесмена и даже отправил его учиться в Гарвард. Но не прошло и трех недель, как Володенька вернулся, заявив, что «видел ваш Гарвард в гробу, в белых тапках». После неудачи с Гарвардом дракон-олигарх слегка поумерил пыл и попытался научить Володеньку хотя бы изрыгать огонь, для чего запирался с ним вечерами в башне «Южный Панибратец». Но и из этого ничего не вышло. Тогда Панибратец махнул на сына рукой и отдал ему на откуп одну из тысячи своих бензозаправок.

С бензозаправкой дела пошли веселее, потому что Володеньке пришелся по душе запах бензина, запах соляры и запах дизтоплива. И пистолеты в баки он совал совершенно непревзойденно: дул в них на манер ковбоя с Дикого Запада, дующего после выстрела в свой «кольт». Роль ковбоя настолько понравилась ему, что он завел себе шляпу, шейный платок и сапоги со шпорами. Так – в сапогах, шляпе и в оранжевом фирменном комбинезоне – Володенька завалился однажды в соседний с бензозаправкой магазинчик «24 часа».

И встретил там юную девушку Варвару, сидевшую за кассой.

И – влюбился.

Юная девушка Варвара глумилась над ковбоем-недоноском и его любовью ровно неделю – до тех пор пока не узнала, чьим сыном Володенька является. А узнав, изменила свое отношение к нему на прямо противоположное. И, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, дала ящерице – прямо на рабочем месте, под кассой, не забыв при этом вывесить на дверь магазинчика табличку «ПЕРЕУЧЕТ». Потом она дала ящерице в административном закутке заправки, потом – на мойке при заправке, потом – в близлежащем парке, потом – в кино, а потом Володенька сделал ей предложение. И она, покочевряжившись с полчасика для порядка, его приняла.

Панибратец отнесся к браку Володеньки с Варварой весьма благосклонно, подарил невестке кольцо с бриллиантом, сыну – галстучную заколку с таким же бриллиантом и отправил их в свадебное путешествие на Мальдивы. Но прежде поимел длинный и обстоятельный разговор с будущей родственницей у себя в рабочем кабинете. Невольными свидетелями этого разговора стали старшая горничная Анастасия (устроившаяся с трехлитровой банкой у стены в гостиной) и воспитательница младших детей Нинель Константиновна (устроившаяся со стаканом у стены в бильярдной) – так что за его подлинность можно было поручиться на все сто.