Елена Михалкова - Самая хитрая рыба

– А и пусть под забором! – легко согласился Макар. – Нигде ведь не установлено, что это за забор, а главное, с какой его стороны я сдохну.

– Это ты о чем?

Илюшин удовлетворено потянулся.

– Я выхожу из своей виллы, – лениво протянул он и описал рукой в воздухе что-то обширное. – Вокруг – парк. Вокруг парка… ну, пусть Англия. Мне девяносто восемь, вчера я отметил день рождения с русскими проститутками, у меня в руке бокал коньяка, вышколенный персонал исчезает при одном моем появлении: все знают, что я предпочитаю одиночество. Я неторопливо бреду к кованой ограде парка, наслаждаясь свежестью солнечного утра. Шаг за шагом я приближаюсь, ложусь на свежескошенную траву, допиваю коньяк. Хрипло зову – эй, кто-нибудь, воды! – но парк пуст, и под пение соловьев я отхожу в мир иной с укоризненной улыбкой на устах. Условие выполнено: я скончался один, под забором, и воды мне никто не принес.

– Почему русские проститутки? – спросил Бабкин, несколько опешивший от этой картины.

Илюшин поднялся и окинул его взглядом, полным высокомерного сочувствия.

– И это все, что тебя интересует? Шлюхи? Боже, как ты низко пал!

– Я и тебя сейчас уроню… – начал Бабкин, но Макар резво юркнул за дверь, крикнув напоследок, что прогуляется до вагона-ресторана.

Николай Пронин выкурил перед вокзалом незаконную сигарету. Завидев патруль, он спрятался за рекламным щитом, торопливо затянулся напоследок, метко швырнул окурок в голубя и под гневные вопли какой-то хромой бабки-птицелюбки скользнул в здание.

Внутри было душно. Люди толкались, обнимались, прощались, жевали чебуреки за пластиковыми столами… Коля прикинул, не выпить ли на дорожку, и даже пошел было к кафетерию, но на полпути, сам не зная отчего, свернул и вышел на перрон.

Пахло шпалами, соляркой и дымом. Вдалеке показался поезд. Женский голос из динамиков объявил, что состав «Кострома – Санкт-Петербург» прибывает на первый путь.

– Машинист без пуза – как состав без груза, – нервно пробормотал Пронин и сплюнул вниз, на рельсы.

Сумка стояла у него под ногами. Он то и дело без всякой нужды трогал ее носком ботинка.

Вещей было мало. Поначалу он вообще хотел ничего не брать, все бросить в Щедровске, и гори оно…

Его, конечно, начнут искать. Все ж таки он задолжал кое-кому… «Хрен вам на босу морду, а не баблишко», – мысленно пообещал Коля и оскалился. Перебьются. А ему в Питере нужно как-то перекантоваться первое время.

Мимо проковыляла хромая бабка и прищурилась, узнав его.

– Ах ты дрянь! – певуче объявила она на всю платформу. – Пакость ты, наркоман бесстыжий! Чтоб у тебя чирьи на глазах вскочили!

Пронин открыл было рот, чтобы ответить ей как полагается. Никакая старуха не могла сравниться с ним в искусстве поношения врага. Коле на язык не любили попадаться даже рыночные нищие, самое злобное и дерзкое племя среди разнообразных обитателей города.

И вдруг он увидел невдалеке Белоусова. Макс стоял, улыбаясь одними глазами: высокий, голубоглазый, загорелый, как матрос. Пронин изменился в лице.

– Погань такая!

Коля перевел взгляд на нее. Потом снова на Макса.

Конечно, это был не он. Просто крепкий белобрысый парень, разговаривавший с какой-то девчонкой.

Не говоря ни слова, Коля подхватил сумку и, обогнув старуху, пошел навстречу поезду.

В вагоне он прижался лбом к стеклу. Парень все стоял на перроне. Никакого сходства с Максом в нем не было, совсем.

Пронин подумал о тех двоих, которые допытывались о старых делах.

Из-за них он заново вспомнил то, что надежно, как ему казалось, похоронил в своем прошлом.

Он ведь знал обо всем! Кое-кто шепнул, что Рябов подготовился к встрече с четырьмя дурачками. Нашептавший понятия не имел, что один из этих четверых стоит перед ним. Коля тогда чуть не поседел. Он должен был предупредить Мансурова – и не смог. Струсил. Убедил себя, что Рябов им ничего такого не сделает… ну, зубы выбьет! Зубы и новые вставить можно. А вот если это проверка… Если шептун подослан именно затем, чтобы проследить, побежит ли Коля Пронин к своим дружкам… Тогда ему каюк. Вот уж с кем, а с ним люди Рябова церемониться не будут.

И он промолчал. А утром пошел к соседу. Тот всегда был не дурак помахать кулаками и заводился на счет «раз», так что спровоцировать его оказалось легче легкого.

Наверное, впервые в жизни Пронин был рад боли. Его били заслуженно. И все равно били слишком мало.

А потом случилось то, что случилось. Все эти годы он утешался мыслью, что в итоге для Макса все обернулось к лучшему. Он свалил с деньгами! А все благодаря кому? Благодаря Коле Пронину! Как там говорится… Неисповедимы пути Господни, ага. Но это ведь он, Коля, проторил тропу к благополучному исходу.