Наталия Антонова - Туфелька для призрака

Но глядя на Шуру, нельзя было сказать, что ему приходилось туго. Он легко общался с подругами матери, галантно ухаживал, делал комплименты. И всё это «барышни» принимали весьма благосклонно.

«Интересно, есть у кого-то из них мужья, любовники», – гадала Мирослава.

И конечно, разговор зашел о музыке. Самое интересное, что Морис легко вписался в это общество и активно участвовал в разговоре.

Мирослава же лишь слушала вполуха, кивала и мысленно отвлекалась от обсуждаемых за столом тем.

Нет, она, конечно, знала большинство великих композиторов, слушала оперы, хотя предпочитала оперетты и была далека от истинной высокой музыки.

Заставить ее прослушать трехчасовой концерт какого-нибудь гения прошлого или настоящего было практически невозможно, при этом она охотно ссылалась на медведя, который наступил ей на оба уха сразу и еще потоптался на них с превеликим удовольствием.

Она услышала голос Мориса:

– Разрушение любого государства начинается именно с разрушения его музыки. Не имеющий чистой и светлой музыки народ обречен на вырождение, еще в глубокой древности говорил Конфуций. И добавлял: народ будет таким, какое у него культивируется искусство.

Дамы буквально зааплодировали ему.

– Шур, идем, посидим на кухне, – шепнула Мирослава Наполеонову, но тот фыркнул и покачал головой.

– Ма обидится, – добавил он шепотом.

Мирослава тихо вздохнула.

– Давайте выпьем за Вивальди! – предложила приятная рыжая дама в бирюзовом костюме.

Все ее поддержали.

Потом заговорила высокая тонкая блондинка с очень красивыми руками, унизанными серебряными кольцами.

– Не так давно ученые-биологи провели исследования и выяснили, что не только чувствительные сердца людей, но даже растения и животные неравнодушны к гармоничной музыке. Конечно, они предпочитают классику! И касательно сельского хозяйства тоже очень важно – коровы, которым дают регулярно слушать музыку Моцарта, Вивальди, Чайковского, пребывают в отличном настроении и у них повышаются надои, а овощи и зерновые быстрее растут.

Мирослава едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. И тут же невольно вспомнила, что, когда Морис ставит пластинки с музыкой Баха, Моцарта или Шопена на старенький проигрыватель, Дон подбирается поближе и лежит там до тех пор, пока не заканчивается звучание.

«Пожалуй, мой кот смыслит в музыке больше, чем я», – подумала она с тихой улыбкой.

И тут кто-то дотронулся до ее локтя. Это был Шура.

– Идем, – сказал он.

И они, набросив куртки, вышли на лоджию.

А дамы тем временем усадили Мориса за рояль, и он играл им одну мелодию за другой. На лоджию доносились восторженные вскрики, вздохи и возгласы: божественно! Великолепно! Гениально!

– Надеюсь, что они его не замузыкалят, – вздохнул Шура жалостливо.

– Нет, – отозвалась Мирослава, – по-моему, он счастлив.

Когда Морис и Мирослава возвращались домой по дороге, на которой почти не было машин, она поняла по просветленному выражению его лица, что он очень доволен тем, как провел Рождество у Наполеоновых.

Новогодние праздники были похожи на лениво потягивающегося кота. Они тянулись и… погружали в состояние умиротворения.

Правда, порой это умиротворение нарушалось неожиданными визитами незваных гостей.

В один из таких обещавших быть спокойным дней заявилась без звонка Люся, или Люси, как звали ее друзья, – подруга Мирославы.

Морис терпел Люсю с трудом. Но куда деваться, если она подруга Волгиной и Наполеонова.

Люся же дышала к Морису неровно, она даже выпросила у Мирославы разрешение поухаживать за ним. И когда та со смехом разрешила, с азартом принялась за дело.

Но Морис, вместо того, чтобы растаять от ее внимания, демонстрировал холодность альпийских ледников, что, в свою очередь, нервировало Люсю.

Вот и в этот раз она чуть ли не с порога принялась оказывать ему знаки внимания.

Морис вздохнул, накрыл стол для чая и сел подальше от девушки.

– Как поживает ваша тетушка? – весело спросила Люси.

– Какая еще тетушка? – отозвался он недовольно.

– Как какая?! Снежная королева. – Люся расхохоталась.

– Тетушка живет хорошо, – отчетливо произнес Морис и отвернулся.

– Не злись, красавчик. Это я любя.

– Разве я просил меня любить? – усмехнулся он холодно.

– Но ведь сердцу не прикажешь. – Она простодушно захлопала ресницами.

– Ладно, не ссорьтесь, – сказала Мирослава и спросила: – Ты Рождество встречала с родителями?