Инна Бачинская - Среди восковых фигур

Иван пригорюнился. Похоже, хмель уже выходил из него, и он становился непохожим на себя – грустным, помятым и каким-то скукоженным.

– А чего это мы сидим, как на утреннике в детском саду? – вопросил капитан. – Савелий, ты у нас все книжки прочитал, давай тост! Что-нибудь про то, что жизнь продолжается! Или как там сказал один гений: все-таки она вертится!

– Это Галилей сказал.

– Правильно сказал, поддерживаю. Вот за него давайте и примем!

Капитан разлил коньяк, и они выпили…

Занятия закончились, классы опустели, и в аудитории было непривычно тихо. Ухо ловило негромкие звуки откуда-то извне, и тогда Федор прислушивался. Но это были лишь отголоски, остатки эха, гуляющего в пустых коридорах. Он закончил писать, сложил бумаги в папку и вышел из аудитории. В полутемном вестибюле его окликнула женщина, и он с удивлением оглянулся. Он не сразу узнал ее, и она назвалась, заглядывая ему в глаза и несмело улыбаясь. Это была жена Буракова Лидия Семеновна.

– Вот, пришла, – сказала она. – Нашла вас, Федор Андреевич… ничего?

– Ничего, конечно, – ответил Федор, соображая, что ей нужно.

– После того нашего разговора, когда вы были у нас, я много думала… – Она замолчала. Федор, теряясь в догадках, молча ждал. Потом спохватился:

– Лидия Семеновна, здесь недалеко кафе, посидим?

– Ой, вы же голодный после работы! – воскликнула женщина. – У меня с собой бутерброды, хотите?

– Хочу! Не успел позавтракать.

…Они сидели в маленьком «студенческом» кафе, сейчас почти пустом. Федор заказал кофе и мороженое. Лидия Семеновна обрадовалась и сказала, что лет десять не ела мороженого. У нее были частые ангины, вот и отвыкла. Достала из сумки бутерброды. Федор назвал их произведением искусства и сказал, что жалко есть. Там было много всего: сыра, ветчины, листиков салата и кружков огурца. Лидия Семеновна вспыхнула и смутилась.

– Вы, наверное, удивляетесь, – начала она, глядя ему в глаза, – зачем я пришла… После нашего разговора… Вы не поверите! Это было как глоток свежего воздуха! Я отвыкла от людей, шарахаюсь, когда ко мне обращаются в магазине или на улице. Понимаете, Руслан… – она запнулась. – Он все время давал мне понять, что я ничто. Пустое место. Домашняя хозяйка с пеленками и кухней. Он даже на приемы в мэрию ходил сам, и на корпоративы. Место женщины в доме. И вечные разборки насчет денег. Сколько потратила, куда, зачем это, зачем то. Вроде ничего страшного, многие так живут, да и давал же, не отказывал, но… Даже не знаю, как сказать. Он любил рассказывать, как они бедно жили, не хватало даже на хлеб. Мол, цени. А мне кусок в горло не лез. Да, я знаю, я слишком в себе, все переживаю. Мне не хватает смелости, я слабохарактерная, никогда не могла возразить. Только плакала сначала, а потом привыкла. Человек ко всему привыкает. Поплачет и привыкнет. Мы и не ездили никуда, разве что иногда в пригородный пансионат, куда-нибудь, где речка, чтобы детям было интересно. Да и то на третий день он сбегал, говорил, работа срочная. Я знала, что у него были знакомые женщины… Жена всегда знает. Если честно, мне было все равно, даже лучше, когда он приходил поздно. А теперь… – она замолчала, пытаясь справиться с волнением. – Мы разводимся! – выпалила. – Я наняла адвоката, имею право на половину, и мальчики тоже, он все нам объяснил. Сначала хотела продать дом, чтобы разорвать совсем, а потом подумала: это же мой дом, мальчики привыкли, тут соседи какие-никакие, да и место красивое. Я его сама обставляла, Руслану было все равно. Это мой дом! И мальчиков. Забрала к себе родителей… Мы с ними редко виделись раньше, Руслан не хотел. Папа теперь по дому и с мальчиками, мастерят удочки, собираются на рыбалку. У папы старенькая «Волга», еще бегает, представляете? Мама помогает, готовит… И я теперь могу работать! – Она смотрела на него сияющими глазами, и Федор невольно улыбнулся в ответ. – Перевожу старшего из лицея – мне у них никогда не нравилось. Дети там из богатых семей, не столько учеба, сколько похвальба, что у кого есть да какие телефоны. А теперь, когда отец в тюрьме, нечего ему там делать. Рядом с нами есть неплохая школа, я уже была у них. Им нужен бухгалтер… И я согласилась! Даже не знаю, как сказать, даже самой совестно. Муж в тюрьме, а я его вроде как бросаю. Ругаю себя бесчувственной, а сама ничего не могу с собой поделать. Просто чувствую: если опять вместе, лучше сразу в петлю, понимаете? И еще боюсь, как я одна? Отвыкла…