Филип Пулман: Галерея восковых фигур

Ламбет, 1894 год

Криминальная карьера Добни Громобоя началась туманным ноябрьским вечером у стен Галереи восковых фигур. Громобой никогда не думал, что станет преступником, напротив, он слыл тихим и начитанным мальчиком. Но коллекционированием редкостей он занимался с истинной страстью. Вот уже несколько дней ему не давало покоя неистребимое желание стать обладателем слитка свинца причудливой формы, принадлежащего его однокласснику Харри Питчету. После длительных переговоров он наконец убедил Харри сменять свинец на резинку для рогатки.

Обмен был совершён под шипящим газовым фонарём у входа в Галерею восковых фигур.

— Этот свинец — вещь краденая, — предупредил Харри. — Это кусок от статуи морского царя Нептуна, что стояла когда-то у «Овцы и Флага». Ну, ты помнишь.

Сознание того, что в руках у него оказался кусочек криминальной истории, наполнила Громобоя гордостью. Харри убежал, щёлкая прохожих по ногам концом резинки, а Громобой опустил свинец в карман, ощущая преступную дрожь.

Остальные члены команды толпились у афиши, сообщающей о последних новинках галереи.

— «Жертва ужасной смерти от тысячи ножевых ран», — прочитал вслух Бенни Камински.

Бенни, высокому темноволосому мальчику, уже исполнилось одиннадцать. Увидев Бенни впервые, вы приняли бы его за обычного подростка. Если бы ваше знакомство с ним продлилось полчаса, вы непременно пришли бы к убеждению, что он гений. Но если бы вас угораздило провести с ним целый день, вы заподозрили бы его в том, что он — сам дьявол, однако было бы уже поздно: вы пропали бы. Всякий, кто знался с Бенни, всё равно что пропал, потому что он скорее напоминал бурный водоворот, чем мальчишку. Команда Нью-Ката заслуженно гордилась своим предводителем.

Громобой вытянул шею в сторону афиши, которую разглядывал Бенни.

— А-а! Я читал об этом в энциклопедии, — сказал Громобой. — Это когда человека связывают, а потом острым лезвием отрезают от него кусочки. Начинают с ног, а потом поднимаются всё выше и выше. Пытка может длиться часами, — с воодушевлением закончил он, поправив чумазым пальцем сползающие на нос замурзанные очки.

— Ну? — спросила Брайди. — Так мы идём или не идём?

С огненными волосами Брайди мог соперничать только её зажигательный характер. Она не уступала в энергии даже Бенни. Куда бы ни направилась Брайди, за ней неотступно следовал её младший брат Шарки Боб, всегда безмятежный и доброжелательный. Боб мог съесть всё что угодно и часто доказывал это своё уникальное свойство на деле. Ребята из нью-катской команды не возражали против его присутствия, потому что нередко выигрывали пари, поспорив на его способность разжевать и съесть собачьи галеты, пробки от шампанского, рыбьи головы и другую гадость, какую могли ему предложить азартные жители Ламбета.

Шарки потянул сестру за рукав.

— Диппи продает каштаны, — сообщил он. — Я видел его прям щас. Люблю каштаны, — с надеждой добавил малый.

Каштаны любила вся команда. Забыв о жертве тысячи ножевых ран, ребята поспешили по улице, за угол торгового центра, где установил свою жаровню на колёсах Диппи Хичкок. Фасад торгового центра Раммиджа, самого большого магазина в Ламбете, сиял огнями роскошных витрин, по запотевшим стёклам которых уже стекали капельки воды. Старина Диппи продавал каштаны покупателю, только что вышедшему из магазина, и радостно приветствовал ребят.

— Пожалуйста, на три пенни, Диппи, — заказал Бенни.

Сегодня утром он заработал шиллинг тем, что придерживал лошадей в заведении братьев Перетти («Перевозки, похороны и экскурсии на побережье»). На один пенни полагалось шестнадцать каштанов, значит, каждому достанется по двенадцать штук. Окружив тележку Диппи, дети жевали дымящиеся каштаны, выуживая их из бумажных фунтиков и катая между ладонями, чтобы отшелушить кожуру.

— Ходили в Восковую галерею? — поинтересовался Диппи. — Ужас как мне хочется стать восковой фигурой.

— С продавцов каштанов не лепят восковых фигур, — сказал Громобой. — Там всё больше короли да преступники и всякие знаменитости.

— Был я преступником, — сказал Диппи. — Меня даже высылали из города как карманника. Бросил я это дело, уж очень я совестливый.

— Разве это преступление! Вот если бы ты был знаменитым убийцей! — возразил Бенни. — Неужели ты не сделал ничего, чтобы прославиться?