Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Почему требуется столько предосторожностей, чтобы пропустить пассажиров в самолет? Ведь не подвергают же людей досмотру перед посадкой в поезд, в автобус, на корабль, а ведь там тоже можно все разнести вдребезги, если какой-нибудь псих решит это сделать. Привыкнув к сокращенным до минимума формальностям в отношении летного состава, я редко задавалась этим вопросом. И вот теперь, зажатая в толпе пассажиров, терпеливо ожидающих своей очереди перед воротцами металлоискателя аэропорта Прат, нахожу задержку нестерпимой. Перед нами не меньше полусотни пассажиров, которые должны поставить на транспортер свои сумки, выложить ключи, украшения, мобильники, ремни, обувь. Мы, все семеро, молча ждем своей очереди; близнецы увлеченно сосут «чупа-чупсы», то и дело обмениваясь ими на столике коляски; Лора пытается развлечь остальных разговором.

– Все-таки наш вояж удался, правда? – И сама же настаивает, вспоминает, обсуждает, поздравляет нас и себя с успехом, строит планы на будущее: – Хорошая была идея, вы согласны? Это можно повторить, всем вместе, почему бы и нет?

– Конечно, Лора, конечно! Не беспокойся, все хорошо. Ты замечательно все это придумала!

Даже если Оливье сейчас не говорит ни слова.

Ему очень не понравилось, что я где-то пропадала до самого полудня. И моя выдумка насчет разговора с Флоранс и ее брака с командиром Балленом его ничуть не убедила. «Нет, ты представляешь, Оли?!» – «И это заняло у тебя все утро?» Как не убедил и мой подарок – керамическая кружка в стиле Гауди. Да, я согласна, что подарочек так себе, но чем еще, будучи в Барселоне, доставить удовольствие человеку, который не любит ни футбол, ни живопись? Видно, что Оливье не терпится вернуться домой. Я часто смеюсь над ним, когда мы бываем в гостях и он сразу после кофе начинает позевывать и смотреть на часы: его тянет в мастерскую, как лошадь в свою конюшню.

Но сегодня все гораздо хуже.

Сегодня не до смеха. Я чувствую, что Оливье рассержен всерьез. Он сдерживается ради Марго и Лоры, не позволяет себе никаких намеков, ну или почти не позволяет, сказав только позавчера, в постели: Больше ни слова об этом, Нати. Кончено. Забудем!

А я вот взяла и сбежала. Оливье согласился похоронить прошлое, а я все-таки не удержалась и опять натворила бед. Прости меня, Оли!

Я крепко сжимаю руку мужа, стараясь ободрить его. Ободрить Лору. Не Марго – той на все плевать. Она сама себя развлекает, пересматривая фотки на мобильнике и время от времени демонстрируя нам самые удачные – скульптуры Саграда Фамилия, потолок Дворца музыки – или самые смешные – Этан и Ноэ, показывающие язык саламандре в парке Гуэль, какой-то голый тип на пляже Барселонеты, Валентин посреди бульвара Рамбла, отдающий честь живой статуе Джеймса Бонда.

А в воротца металлоискателя прошли не больше десяти пассажиров, стоявших перед нами.

И вдруг до меня доходит – мне все объяснила одна из фотографий Марго. Теперь я поняла, почему мой утренний разговор с Батисто показался заранее подготовленным. Как же я раньше не догадалась?!

Меня охватывает паника. Я должна туда вернуться! Вернуться на проспект Колумба и поговорить с Батисто. Он должен признаться.

Поочередно оглядываю Валентина и Лору, близнецов, Марго, Оливье. Максимум через полчаса нам предстоит пройти таможенный контроль. А через час мы сядем в самолет.

Раздумывать некогда. Я выпускаю руку Оливье и восклицаю:

– Я… я… забыла!..

Марго непонимающе смотрит на меня:

– Что забыла, мам?

– Я… я…

И не нахожу никакого объяснения, никаких оправданий. Самой не верится, что я способна так поступить. Что сумасшедшая, которая поворачивается, бросает своих детей, внуков и мужа, расталкивает толпу и мчится куда-то, это я.

– Не ждите меня, я вас догоню.

И сумасшедшая убегает. Оли стоит онемевший, с перекошенным лицом. Валентин, с его мгновенной реакцией, растерянно смотрит мне вслед: его теща свихнулась! И только Лора кричит:

– Мама, как же ты нас догонишь, самолет взлетит через час!

– Улетайте… улетайте без меня… Я сяду в следующий.

И бегу прочь. Не оборачиваясь. Не смея взглянуть в глаза тем, кого люблю, кому сейчас стыдно за меня. А я совсем обезумела: мчусь со всех ног, расталкиваю людей и даже не извиняюсь. Нет, я не обезумела. Кто-то другой хочет сделать меня безумной! У меня нет выбора. Я должна дать отпор, должна обороняться. Должна узнать.