Джефф Мариотт - Нарко. Коготь ягуара

– Вовсе нет, – возразил Эскобар. – Мы знаем риски. Понимаем опасности. Но семья? Семья – главное на свете. Если что-нибудь подобное случилось бы с Татой, я был бы готов весь мир спалить.

– Именно это я и чувствую, – проронил Агилар.

– Чем я могу помочь?

– Вы уже и так сделали очень много.

– Но вы хотите чего-то еще. Иначе вас бы здесь не было.

– Вашего благословения, – выдохнул Агилар.

– Моего благословения? На что?

– Я хочу убить Монтойю.

Эскобар задумался над этим на несколько долгих мгновений.

– Вы уверены?

– Да. Он убил Луизу. Он должен умереть.

– Поверьте, я понимаю ваш порыв. Но он ваш друг. Ваш напарник. Я уверен, что он совершил это непреднамеренно.

– Я знаю, что непреднамеренно. Это неважно. Сделал же. Я не смогу жить, зная, что она под землей, а он ходит по земле.

– Понимаю, – кивнул Эскобар. – Да. Но есть проблема. Он один из моих. Он работал на меня дольше, чем вы, правду сказать. Оказывал мне услуги. И делал то, что приказывал я. Меня вы тоже хотите убить?

– Это приходило мне в голову, – признался Агилар. Слова чуть не застряли у него в горле, но он их все-таки выдавил. – Но нет. Вы не знали, что она там. А он знал, потому что я ему сказал. Вы даже не догадывались, что он может ее подстрелить. А он знал и все равно стрелял. Он не контролировал собственное оружие. Он опасен – не только для нее, но и для вас. Человек, неспособный управлять собственным огнем…

Он понимал, что мало-помалу достигает своего, подводя Эскобара к мысли, что это здравая идея.

Эскобар прищурился, и Агилар подумал, что совершил промах. «Он может прикончить меня прямо здесь, – пронеслось в голове. – Похоронить меня где-нибудь здесь же или скормить животным в зверинце».

Но вместо того Эскобар заявил:

– А я бы хотел. Я хотел бы прикончить и меня, и всех остальных, причастных к операции. Вы добрее меня, Хосе Агилар Гонсалес. Поведайте мне вот что… как вы намерены это осуществить? Быстро и безболезненно?

Агилар извлек нож из ножен.

– Вот этим. Не быстро. И не безболезненно. Я хочу, чтобы он знал, за что. Хочу, чтобы он просил прощения, молил о милосердии.

Эскобар снова кивнул.

– Поначалу я гадал, не слишком ли вы кротки для такой жизни, Хосе. Вы образованны. Большинство моих sicarios – просто уличные мальчишки, без денег и без перспектив в жизни. Я даю им цель в жизни, и они могут хорошо зарабатывать. Вы могли бы остаться офицером полиции, исполнять свой долг, арестовывать преступников и прилично зарабатывать. Но вы предпочли связать судьбу со мной. Я рад, что вы так поступили, но порой ломаю голову, правильный ли вы сделали выбор.

Теперь вижу, что да. То, что я поначалу принял за мягкость, было лишь личиной, о которой, может, не ведали даже вы сами. Но теперь я вижу пламень в ваших глаза, сталь в вашем хребте. – Улыбнувшись, Эскобар присовокупил: – Да, Хосе, даю вам свое благословение. Вы всегда были интереснее для меня, чем Монтойя. Теперь вижу почему.

– Спасибо вам, дон Пабло, – вымолвил Агилар.

– Незачем меня благодарить. Еще раз хочу выразить вам свое глубочайшее сочувствие. Ступайте, Хосе.

Агилар поднялся, но не успел переступить порог, как Эскобар вслед ему бросил:

– И пусть помучается.

Монтойя жил в небольшом оштукатуренном домике в районе Франсиско Антонио Цеа, поодаль от дороги, с небольшим двориком и несколькими деревьями, загораживающими его от взоров. Он мог бы позволить себе что-нибудь получше, но был доволен имеющимся. Тут удобно, говорил он, а много места ему и вовсе ни к чему.

Подъехав в ранний предутренний час, Агилар припарковался, не доезжая трех домов, и некоторое время наблюдал за улицей. Нигде ни движения, не считая серого кота и листьев, тронутых пролетным ветерком.

Наконец Агилар выбрался и забарабанил в дверь Монтойи. Прошло несколько минут, прежде чем Монтойя отпер и распахнул ее. Он был небрит, одет только в семейные трусы. Продрав глаза, он хмуро уставился на Агилара.

– Какого хера, братан? Который час?

– Тебе лучше не знать.

– В чем дело?

– Могу я войти?

– Я не один, – возразил Монтойя.

– Ничего страшного, – с этими словами Агилар протиснулся мимо него. Монтойя был крепок и мускулист, с поросшими густой шерстью грудью и руками, но Агилара подстегивали адреналин и ярость, копившаяся неделями. Чтобы преградить ему путь, потребовалось бы трое таких, как Монтойя, а он еще толком не очухался от сна.

– Одевайся и проваливай! – рявкнул Агилар, входя. – На сегодня Альберто с тобой закончил!