Эбигейл Джонсон - Даже если я упаду

– Ты должна была позвонить.

– Знаю. Я просто рада, что ты здесь. И буду повторять это снова и снова. Прости меня.

– …и ты любишь меня, и скучаешь по мне, и твой мир ничего не значит, если в нем нет меня.

Я улыбаюсь, чувствуя, как разбухает от счастья мое сердце.

Улыбка, как будто загорающаяся на лице Мэгги, гаснет.

– Все должно быть по-другому. Мы больше не можем противостоять всему миру. Я не хочу этого.

После прошедшей недели я и сама знаю, что тоже не хочу этого.

– Понимаю.

– Я не говорю, что нужно принимать всех без исключения, но мне решать, с кем я хочу дружить. Больше не буду следить за твоим большим пальцем, Цезарь, идет?

– Так и не должно было быть, – говорю я, сглатывая ком. Даже если Мэгги простит меня, я не скоро забуду, чего ей стоил мой эгоизм. – Что еще пообещать?

– Ну…

– Все, что угодно. – Я искренна в своем желании.

Мэгги смотрит себе под ноги.

– Как бы я ни скучала по Берте, не думаю, что смогу вернуться к работе на Джеффа. Самой не верится, что я продержалась так долго. Еще один день – и я бы чего-нибудь отчебучила, заработав характеристику-повлияющую-на-мое-будущее-поступление-в-колледж. Я не могу так рисковать.

– И это все?

– Что значит « это все» ? Это целое дело. Я бросаю тебя одну на съедение волкам. По крайней мере, одному волку, а он сожрет и не подавится.

Я улыбаюсь своей лучшей подруге, и мое сердце трепещет, когда она улыбается в ответ.

– Я действительно скучала по тебе.

– Я тоже по тебе скучала.

Когда мы обнимаемся, у меня такое чувство, будто мне вернули недостающую частицу сердца. Но тут я совершаю ошибку, открывая глаза, потому что вижу поджидающую меня Дафну. Мэгги чувствует перемену во мне и отстраняется, оборачиваясь, так что мы обе смотрим на мою машину.

– Так ты едешь?

Я неуверенно поглядываю на нее, не зная, как много успела рассказать ей Лора.

– Все. – Мэгги будто читает мои мысли. – Она мне все рассказала.

В каком-то смысле я испытываю облегчение. Я больше не хочу никаких секретов между мной и Мэгги, но я прежняя – та, что привыкла скрывать правду с момента нашего знакомства, – чувствует себя неуютно, ощущая свою беззащитность. И совершенно не подготовлена к тому, что ждет меня впереди.

Мэгги тяжело вздыхает и направляется к пассажирской двери.

– Тогда поехали.

– Мэгги. – Я люблю ее, но знаю, что должна сказать «нет». – Ты не можешь поехать со мной. Тебя нет в утвержденном списке посетителей, и… я должна увидеться с ним наедине.

– Я не пойду с тобой, тупица. Я останусь в машине, чтобы убедиться в том, что ты зашла туда, и буду ждать, пока ты не выйдешь. – Выражение ее лица смягчается вместе с голосом. – Какой бы ты ни вышла оттуда.

Детали тюремного быта обрушиваются на меня, когда я захожу внутрь. Кислые запахи дезинфекции, мягкий перезвон ключей в руках снующих охранников, скрип резиновых подошв грубых черных ботинок по линолеуму пола. Руки, вопросы, металлоискатели. Даже царапанье ручки, когда я регистрируюсь в журнале. Мои нервы звенят и гудят, как живые провода под кожей, когда меня провожают в комнату для свиданий. Я никогда не бываю спокойна, заходя в это помещение, но еще никогда не чувствовала себя настолько готовой сорваться и бежать отсюда. Трещины на потолке, разговоры за соседними столами – ничто не отвлекает моего внимания, прикованного к одинокой двери передо мной. Когда она наконец открывается, я действительно чуть ли не сбегаю.

Я не готова видеть его, не готова бороться с этим новым ужасом, с уверенностью, что мой брат совершил хладнокровное убийство. И все же, как ни отвратительна реальность, когда я, наконец, вижу лицо Джейсона, оранжевый комбинезон, подчеркивающий желтоватую зелень его кожи, испуганный, но полный облегчения взгляд, никакого отвращения я не испытываю. Как и в тот момент, когда он садится напротив меня и кладет трясущиеся руки на стол. Его подбородок подрагивает еще до того, как брат начинает говорить.

– Я думал, что, может быть, больше никогда тебя не увижу.

Я задерживаю дыхание, не желая признавать, что такая же мысль посещала и меня. Даже сейчас я не знаю, что ему сказать. Мне больно. Так больно, что хочется причинить боль и ему, пусть даже только молчанием.

Глаза Джейсона наполняются слезами, когда он смотрит на меня.

– Я бы не стал тебя винить. Я не виню ни папу, ни Лору. – У него перехватывает дыхание, когда он произносит ее имя, и мое сердце сжимается в ответ. – Я не могу вернуть Кэлу жизнь, даже оставаясь здесь до конца своих дней. Я могу только сказать, что мне очень, очень жаль. – Утопающие в слезах слова раскаяния срываются с его губ, и у меня тоже начинает дрожать подбородок. – Я убил своего лучшего друга и не заслуживаю прощения… – Его голос срывается. – Я хотел бы отмотать все назад, Брук. Все. Я хочу, чтобы Кэл был жив, а я мерт…