Ефим Друц - Волки

— Точно знаешь? — заинтересовался Леха.

— Такими делами не шучу, — ответил Седой.

— Пришьем всех, и дело с концом, — вмешался Костолом.

— Дурак, — отозвался Седой, — на кой они нам нужны, нам «товар» нужен. Не трупы, а «товар».

— Ладно тебе, что я не понимаю? — угрюмо сказал Костолом. — Кто из цыган пойдет за «товаром»?

— Сказали мне, что пойдет Пернатый, а с ним еще кто-нибудь.

— Пернатого я знаю. Видел. Помню, — кивнул Костолом.

— Митю не встречал, Леха? — полюбопытствовал Седой.

— На квартире у этой бабы, как ее, Алины, что ли, — начал Леха, — большая заваруха была. Ментов поугробили. Но Митя ушел. И пацана там пришили. В темноте. В общем, забеспокоились менты. Слишком много у них забот. Но это и для нас не очень-то хорошо. Настороже будут. Сеть раскинут. А при таком раскладе можно и вляпаться…

— На рожон не лезьте. У нас свои заботы, у них — свои, — оборвал его Седой. — Возьмете «товар» и на «дно». А там посмотрим, что цыгане делать станут? И мы с наваром, и у цыган голова заболит.

— Большой шум будет, — вмешался Костолом.

— Тебе-то что? — усмехнулся Седой. — Каждый за свое платит. А если они напролом пойдут, мы их пушками встретим.

Леха переминался с ноги на ногу, не решаясь сказать что-то очень для него важное. Седой взглянул на него и приказал:

— Ну, что еще? Что тебя тревожит? Говори.

— Понимаешь, Седой, — начал Леха, — с цыганами мы, конечно, посчитаемся, но вот Митя. Болтается он между теми и теми… И как в этом разобраться? А если он встрянет? Как тогда поступить?

— Не влезет он в это дело, не с руки ему. Я так понимаю, — на мгновение замолчав, продолжил Седой, — пацана этого Митя отдал — за жизнь мою беспокоился. И порешил цыганам вместо меня этого сопляка отдать. Конечно, сам он его не трогал, случайная пуля все дело решила. И теперь меня больше трогать не станут. И я бы с ними не вязался, если бы не смерть Бати. А это я им не прощу. В общем, делайте, как я велел. Возьмите «товар» и ждите.

На вокзале «паслись» долго. Караулили. И когда уже совсем потеряли надежду, Костолом, вышедший на улицу покурить, увидел, как из подкатившей машины вылезает Пернатый. Костолом от неожиданности охнул и даже зажал себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Пернатый не спеша, вразвалочку двинулся в сторону перрона, за ним пошли еще двое. Один остался в машине. Костолом кинулся к Лехе, скучающему в зале ожидания.

— Явились наконец! — рявкнул он, да так громко, что даже сидящие рядом с Лехой люди испуганно переглянулись.

— Ты чего орешь? — цыкнули на него, но Костолом взглянул так, что у всех дыхание перехватило.

Леха и Костолом побежали к перрону. У одного из вагонов прибывшего поезда они заметили людей, выгружавших большие сумки. Подхватив сумки, цыгане направились в камеру хранения. Леха и Костолом следили за ними. Но когда дело было уже на мази, Пернатый, обернувшись, вдруг заметил Костолома, и, хотя пути их никогда не пересекались, цыган откровенно заволновался. Обернувшись к своему спутнику, молодому парню с плутоватыми глазами, Пернатый сказал:

— Нечисто здесь, оставлять «товар» не будем. Опасно.

— Что делать, Леха? — прошептал Костолом. — Засек он меня, уйдет «товар». Что я Седому скажу?

— Тут и справимся, — ответил Леха.

Костолом в несколько прыжков настиг Пернатого (и откуда только такая прыть взялась?) и с размаху всадил ему нож в горло. Тот и крикнуть не успел. Леха посадил на нож второго, молодого цыгана. Все было кончено в мгновение ока. Костолом и Леха подхватили сумки с «товаром» и направились к выходу. Взяли такси и укатили. Цыган, оставшийся в машине, терпеливо ждал своих приятелей. Их все не было. Он кинулся к перрону, но никого там не застал. Побежал в камеру хранения и — увидел трупы. Цыган побежал к своей машине и помчался на квартиру, где жили рома. Первым он увидел Митю, которому в нескольких словах рассказал о том, что произошло на вокзале.

«Теперь будет кровавая бойня, — подумал Митя. — Седой — а это его рук дело — сам заварил эту кашу. Теперь уж цыгане от него не отстанут, и я не смогу ему ничем помочь…»

Тотчас собрались на сходку. Дело нужно было решать немедленно. Не дав разгореться страстям, Митя заговорил сам:

— Вы, может быть, и не станете меня слушать, но я хочу сказать. Тут дело такое, что вы без меня не обойдетесь. Либо большая кровь и потеря «товара», либо я сам решу это. Не ожидал я, что Седой влезет. За смерть Бати он мстит. И понять его можно.

— Не трогали мы Батю! — закричали цыгане. — Сам умер.