Ирина Зарубина - Частный сыск

Гул самолетных моторов вдруг стал стихать. Это заметили все, кроме Наташи. Она смотрела в окно, кусала губы и ерзала в кресле.

— Простите, вы не знаете, почему мы не взлетаем? — обратилась к ней соседка. — Вы слышите, моторы выключили.

— А? Что? — обернулась к ней Наташа.

— Мы почему-то… — сказала соседка и замолчала.

Сразу два события заставили ее запнуться на полуслове. Во-первых, она узнала Наташу, а Наташа узнала ее. А во-вторых, в салон самолета вошли сразу несколько военных и среди них — следователь прокуратуры Игорь Порогин…

Когда Пракситель появился в мастерской, чтобы препроводить ее в театр, Лидия была уже совершенно готова.

Она доверчиво прижалась к его огромному, сильному телу и впервые за долгие месяцы переступила порог жилища.

Навстречу по улочкам неслись вприпрыжку веселые люди.

Как видно, празднество было в самом разгаре.

Еще на подходах к театру Лидия услыхала многоголосый гул.

Она понимала, что очень и очень многие явятся нынче к стенам театра, чтобы поглядеть на новую статую. Однако она представить не могла, что здесь соберется едва ли не весь город.

Гудящая толпа предстала ее взору.

Впрочем, это неудивительно. В дни празднеств, когда давали театральные представления, эллинам даже платили звонкой монетой, чтобы они не думали о работе. И люди целыми днями просиживали в театре.

Лидия невольно съежилась, представив, что могло бы произойти, если бы кто-то узнал ее.

Однако Пракситель уверенно провел ее сквозь людское скопление, и вскоре она оказалась в закутке, где актеры готовились к выходу на сцену.

Она торопливо надела маску и лишь затем позволила себе выглянуть наружу.

Амфитеатр был до краев заполнен горожанами. Слышались смех и радостные возгласы.

На ступенях возле сцены уже выстраивались рядами хористы.

Лидия почувствовала, как вяжущая тошнота подступает к горлу, и сама удивилась этому ощущению — так она не волновалась даже в тот момент, когда заносила острый кинжал над грудью убийцы Скилура.

— Лидия, — услышала она у самого уха сдавленный шепот.

Вздрогнув, она оглянулась.

Высокая фигура стояла перед нею, завернувшись в плащ. Лицо было скрыто театральной маской. В руках поблескивал фальшивый кинжал.

— Это я, Лидия, — раздался голос Праксителя, и молодая женщина поняла, что скульптор сейчас улыбается, довольный произведенным эффектом. — Как я смотрюсь в этом обличье?…

— Ты напугал меня…

— Не волнуйся. Все будет хорошо. Осталось совсем немного… Погляди, чем мне предстоит заколоть тебя!..

Хор взревел. Представление начиналось.

Как в полусне, Лидия вышла из темного закутка на освещенную яркими лучами солнца сцену.

Она чувствовала, как тысячи глаз разом впились в нее.

Только что, сами того не ведая, они рассматривали ее мраморного двойника, а теперь внимали и ей самой, ее словам и жестам.

Шелестя складками одеяния, она летала по сцене, целиком отдаваясь захватившему ее чувству свободы.

Страсти хищной и коварной Клитемнестры клокотали в ее груди.

Теперь Лидия позабыла обо всем, что мучило ее последние недели и не давало дышать в полную силу. Она будто сбросила с себя ненужный груз и стала чистой и светлой, подобно мраморной Артемиде.

Хор подхватывал ее речи и призывал опомниться, не предаваться преступным желаниям.

Пракситель в маске Ореста припадал к ее ногам, а она отталкивала его царственным жестом.

Фальшивый кинжал свешивался с ремня, опоясывавшего его чресла, и в порыве гнева Пракситель-Орест подносил к нему руку, но всякий раз отдергивал.

Зал был целиком и полностью захвачен происходящим на сцене.

Голоса актеров отдавались от стен гулким эхом.

Пришла пора последнего поединка между Орестом и его коварной мачехой.

Пасынок бросал ей в лицо страшные обвинения, но Клитемнестра лишь насмехалась над ним.

Сейчас Лидия забыла, что под театральной маской Ореста скрывается ее тайный любовник.

Она ненавидела его и презирала и готова была каждую секунду унижать и топтать его.

И тогда рука молодого пасынка прикоснулась к рукояти кинжала, но не отдернулась.

Лидия увидела занесенное над нею тускло сверкнувшее лезвие и подумала, что схожие чувства, должно быть, владели убитым ею предателем в минуту смерти.

Ей было жутко и весело одновременно, и она даже не хотела закрыться рукой от несущегося навстречу смертоносного оружия.

Она увидела, как холодно блеснули в прорезях маски глаза Праксителя.