Жорж Сименон - Правда о Бебе Донж

— Вы позволите представить вам моего брата Франсуа? Мадемуазель Жанна д’Онневиль. Ее сестра, мадемуазель… Признаюсь, забыл ваше имя…

— А у меня его нет. Все зовут меня Бебе.

Это были первые слова, которые Феликс услышал от нее.

— А меня ты разве не представишь? Ты невежлив!

— Моя приятельница, мадемуазель Дези… (или Бетти.)

В баре было многолюдно и их маленькую группу буквально прижали к стойке. Феликс, немного смутившись, одним взглядом объяснил брату ситуацию: он ухаживал за Жанной д’Онневиль, хорошенькой и пухленькой.

— Что если нам прогуляться по молу? Сейчас такая жара!

Ситуация в конце жаркого летнего дня была банальной и забавной. Впереди шли Феликс с Жанной. Франсуа — сзади, между Дези и другой девушкой, Бебе, которой не было и восемнадцати лет. Дези нервничала. У неё было ощущение, что она прогуливается с семьей.

— Ты не считаешь, что это смешно?

— Этот закат солнца великолепен, — спокойно ответил Франсуа.

Она прошла с ними еще метров сто, нахмурившись и молча.

— И потом с меня хватит… Бай-бай!

С этими словами она исчезла в толпе.

— Не стоит обращать внимание, мадемуазель.

— Почему вы извиняетесь? Это все так естественно, не так ли?

— О!

Она поняла, она его ободрила.

— А у вашего брата тоже есть подружка?

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Потому что думаю, что он серьезно ухаживает за моей сестрой…

В то время она была очень тоненькая; ее ноги казались более длинными, а талия еще более гибкой, но никогда to ничего не заставляло её отводить взгляд. Она смотрела прямо в глаза, не улыбаясь, и это смущало людей.

— Сегодня вечером ваша подружка устроит вам сцену. Прошу меня извинить. Это все из-за вашего брата и моей сестры. Но, если бы я не была с сестрой, меня бы поймала мать.

Сцена состоялась. И без единого слова Дези, кроме:

— Если будешь вертеться возле этих девственниц…

На следующий день Франсуа по-другому смотрел на Бебе, с какой-то робостью. Он был довольно неловок еще и потому, что она почувствовала это. В её взгляде не было ни иронии, ни удовлетворения.

— Ваша подруга очень сердилась?

— Это не имеет значения.

— А вы знаете, что ваш брат и моя сестра видятся каждый день и тем не менее, хотят еще и переписываться? Вы живете в Париже?

— Нет, в провинции.

— А мы до сих пор жили в Константинополе. Теперь папа умер и мы больше не поедем в Турцию. У мамы поместье в департаменте Об…

— Где это?

— В Мофранде. Забытый уголок. Старый семейный дом. Что-то вроде старого замка, который нужно реставрировать.

— Это в пятнадцати километрах от меня, — с удовольствием констатировал он.

Через три месяца братья обвенчались с сестрами в церкви Мофранда. В середине зимы мадам д’Онневиль, скучавшая в этом местами заплесневелом доме, переехала в город, но каждую неделю приезжала навестить дочерей.

Итак, ничего бы не произошло, если бы тогда, в Руаяне, Бебе его не подбодрила. Сделала она это не случайно. С их первой встречи в баре казино, она действовала полностью сознавая причину этих поступков, в этом он был убежден.

Тогда перед ними шли двое, уже тогда похожие на супружескую пару: Жанна и Феликс.

И, когда они оставались одни, Бебе и он, Бебе ведь тоже стала вести себя иначе. Есть своеобразная манера идти рядом с мужчиной. Манера в разговоре вдруг повернуться к нему и поддержать его взгляд. И даже манера расстаться в толпе.

Бебе была в нем заинтересована. Не была ли она раздосадована, когда он заявил, что живет не в Париже, а в провинции?

Она, как и сестра, хотела выйти замуж.

Она хотела иметь свой дом, прислугу.

Вот о чем думал он, вспоминая о их десятилетнем супружестве. Был ли он зол на неё? Это слово, пожалуй, слишком сильное. Иногда он смотрел на неё критически, порой так, как она на него в Руаяне.

Даже когда впервые он овладел ею, то не строил иллюзий на ее счет.

— У нее вялое тело! — констатировал он.

Он не любил ее тело. Не любил ее слишком белую кожу, ни то, как пассивно она ему отдавалась, с открытыми глазами и ясным взором.

Она просто хотела стать Бебе Донж.

И он в течение десяти лет в этом не сомневался. И все его поступки исходили из этой уверенности. Он был из тех мужчин, кто из одной когда-то понятой истины исходит во всех дальнейших логических выводах развития событий.

— Утром мне звонил судебный следователь, чтобы узнать, сможет ли он вас допросить…

Франсуа увидел у своего изголовья доктора, который встряхивал термометр.