Ирина Зарубина - Без прямых улик

— Фотографии? Есть, конечно. Сейчас принесу. — Света убежала в комнату и через несколько минут вернулась с пачкой снимков. — Вот, тут много. Выбирайте, какая больше подойдет.

— А какая самая последняя? — спросила Дежкина, разглядывая разные снимки, на которых была маленького роста худенькая старушка с короткими седыми волосами и маленькими светлыми глазками.

— Вот эта. — Света вынула одну из фотографий. — Но эта, наверное, не подойдет. Ее тут плохо видно.

На этой фотографии старушка была в компании Светы, какого-то мужчины лет сорока, наверное, Антона, и еще двух женщин.

— Это мы на дне рождения тети Вали, Антошкиной тетки, три года назад.

— Да, эта вряд ли подойдет. — Клавдия выбрала другой снимок, на котором старушка была одна. — А этот очень давний?

— Десять лет, — ответила Света. — Или девять. Да, девять.

— Сильно изменилась?

— Ну похудела немного. И волос поменьше. А в остальном не очень.

— Во что одета?

— В каком смысле? — Света от волнения даже не поняла вопроса.

— В самом прямом. Во что она была одета, когда ушла из квартиры?

— Как всегда. — Света пожала плечами. — В пальто бежевое с цигейковым воротником, сапоги черные, «прощай молодость». Знаете такие?

Дежкина кивнула.

— Платок у нее на голове был серый, пуховый такой, как цыгане носят. Ну и все, пожалуй.

— Вот и отлично. — Клавдия сунула фотографию в карман. — Постараемся что-нибудь сделать.

Да что она могла сделать? Ну, позвонит в милицию, попросит поискать, проверить больницы и, увы, морги.

— …Не возьму я его, и не надо меня пугать. Вези в десятку, в четвертый вези. Да хоть к себе домой вези — мне какое дело? Не возьму и все.

Дюжий санитар загородил проход в морг и не пропускал Юрку с Коляном, как те ни старались.

— Да че мы с ним тут возимся? — Колян поставил носилки со жмуриком на землю. — Бросим его тут, и пусть сами разбираются.

— Ну и бросай, мне-то что? — Дежурный засмеялся. — Акта я вам все равно не выпишу. Пусть валяется. С вас же потом шкуру спустят, а не с меня.

— Ну давай я тебе спирту отолью. — Колян зло смотрел на дядьку в проходе. — Ну чего нам ее, мариновать?

— Да хоть солить. — Дядька пожал плечами и сплюнул. — Сказано же — не возьму. И не надо мне вашего шила, у меня своего — канистра. Да пойми ты — мне главный тыкву открутит, если я возьму. У нас этих неопознанных знаешь сколько? По восемь месяцев лежат. У нас перегрузка, блин, триста процентов, потечет все скоро.

— Какой, на фиг, потечет?! — взорвался Юрик. — Зима ж на дворе уже. Наоборот!

— Ага, а до весны, думаешь, всех разберут? Думаешь, очередь за ними стоит? Не возьму и не проси.

— Ну и пошел ты! — Колян резко схватил носилки, от чего они перевернулись и труп полетел на землю, гулко стукнувшись об нее, как бревно.

— Чего встал, бери за ноги! — крикнул Колян Юрику, бросил носилки и схватил мерзлого жмурика за плечи.

Труп оказался на удивление легким. Колян схватил его и зашвырнул в кузов.

— Грузи носилки, поехали в четвертый! — Он повернулся к мужику: — Вот как сдохнешь, чтоб тебя тоже никто не брал, мурло прыщавое!

— Еще посмотрим, кто раньше сдохнет! Тоже мне, выискался, умник! Давай, кати отсюда, пока сам на полку не попал! — крикнул ему вслед санитар.

Юрик затолкал носилки в кузов, и труповозка выползла за ворота больницы. Пациенты, с интересом наблюдавшие из окон всю сцену у ворот морга, стали медленно разбредаться по своим палатам…

— А сапог этот она у себя в комоде нашла, — сказал Петр уже в машине по дороге в прокуратуру. — Через неделю после скандала. И даже не извинилась, представляете?

— И давно? — спросила Дежкина, глядя в окно на проплывающие мимо дома.

— Что давно? — не понял Петр.

— Спишь ты с ней давно? С этой Светой.

— Сплю? — От неожиданности Петя чуть не врезался в переднюю машину, проморгав светофор. — С чего это вы решили? И не сплю я с ней совсем.

— А муж ее знает? — Дежкина посмотрела на часы. — Петь, опаздываем.

— Да не знает он ничего! — воскликнул Давыдов. — И нечего ему знать. Чего это я с ней буду спать? Делать мне нечего! У меня вон жена есть.

— Ах, ну если только жена… Ты, Петь, из себя невинного младенца не строй. И из меня дуру тоже не делай. — Дежкина похлопала его по плечу. — Сидит, варенье лопает, свои пять копеек вставляет. Петь, чтобы женщину в этих делах обмануть, знаешь, каким артистом надо быть. А из тебя какой артист? Ты и «Мойдодыр» с выражением прочесть не сможешь. Так что не дури. Давно вы с ней?