Оксана Обухова - Простись со всеми, детка!

Веронику, скорее всего, ткнули шилом в наиболее кульминационный момент вечера: на возвышении, под крики толпы, собрались финалистки в коротких алых полушубках на полуголых телах. Сверкали дорогим бельем. Толпа ревела, подхлестывала подвыпивших Снегурочек одобрением… Освещение сосредоточилось на подиуме, остальной зал почти погрузился в темноту, все внимание клиентов и работников «Герды» сосредоточилось на лихих Снегурках.

Когда друзья вернулись за столик, то не сразу поняли, что Вероника мертва. Протискиваясь мимо вроде бы задремавшей Моти, одна из девушек задела ее колени, Вероника завалилась на сиденье…

Визг перепуганной подружки Моти не заглушила даже «кислота».

– В общем, что сказать? – закончила повествование Ирина. – Убили – не заметили.

– Понятно, – поерзав по табурету, кивнула Землероева. – Ир. А смерть Кирюхи Вероничка всерьез расследовала? Или так… для галочки, чтоб к нам в агентство устроиться?

Ирина покрутила головой:

– Всерьез. Кода в конце августа ей отказали в приеме на работу в частную гимназию, Вероничка на пару месяцев духом пала. Потом вроде бы опомнилась. Начала опять искать работу… А тут смерть Воронцова. Встреча с Линкой. Все один к одному сложилось, Вероничка в расследование всерьез вцепилась. Хотела доказать, что видит то, чего другие пропускают.

Она ж у нас упорная. Была.

– Ей кто-нибудь угрожал?

– Нет.

– Она тебе что-нибудь о своем расследовании рассказывала?

– Да когда? – повела плечом сестра. – У меня работа, дети, дом… Почти не виделись.

– Понятно. Прости.

– И ты о ней, Дуся, плохо не думай. Вероничка не врушка, она просто хотела выйти замуж. За хорошего человека.

Мама Евдокии Землероевой утверждала, что основной отличительной чертой ее дочери является Упрямство. Именно с прописной буквы. (Паршин, скрытно уважавший это же свойство подруги, в эпитетах не скромничал и больших букв ей не присваивал, мог приласкать «козой упертой», «ослицей» или «самой упертой девицей Москвы».)

Набычившись и стискивая зубы, Евдокия ехала к пятиэтажной брежневке, располагавшейся в пятнадцати минутах ходьбы от площади у трех вокзалов. От Павлова она уже узнала, что реанимировать дело о смерти Воронцова по вновь открывшимся обстоятельствам ему навряд ли позволят. Дело изначально – тухлое, в архив списали и забыли. Максимум что сделал Дима – это отправил с утра двух оперов по адресам для выяснения алиби братьев Карпухиных.

И уже отзвонился по одному из фигурантов:

– Геннадий был у подружки с вечера по утро. Вместе с ними до часу ночи заседали еще три типажа, Гену и соседи видели, так что алиби – подтверждено. Увы.

– Он мог не сам убить.

– Заказать? – усмехнулся Павлов. – О чем ты, Дуся, Карпухины – голь перекатная!

– Но старший Карпухин имеет определенные связи.

– Да я не спорю… Покопаться надо.

– Вот я и еду… рыть.

– Бог в помощь. Если что – звони.

«Рено» сыщица приткнула к мусорным бачкам за двести метров от нужной пятиэтажки. Погода разгулялась, выглянуло солнце, на улицу могли просыпаться старушки-кумушки – лучшие болтливые свидетели. Но вот подруливать на дорогой машине к этим бабушкам негоже. Стереотип «богатое – сплошь наворованное» в них не изжить, проник он до костного мозга за благодушные десятилетия социалистического равенства. Прижился, стал второй натурой.

Евдокия пробралась по неметеным тротуарам до расчищенной лавочки на детской площадке. Пока брела, поглядывая на серую кирпичную пятиэтажку, изобрела легенду. Решила не пугать старушек россказнями об убийстве, прикинуться овечкой в поисках наемного жилья. (И Диму, что немаловажно, подставлять нельзя. Участковый на районе – не простой товарищ, сталкивались. Доложит, что по убийству работает детективное агентство – что в принципе противозаконно! – и взгреют старшие товарищи Димона по самое не балуйся.)

На мягких лапах, стряхивая снег с сапожек, Евдокия подкралась к греющимся на морозном солнце бабушкам.

– День добрый, – расцвела улыбкой. – Можно вас спросить?

Непростые столичные старушки – числом четыре – дружно прищурились. Две из них кивнули.

– Я тут жилье ищу, – смущенно приступила Евдокия. – Сказали, в вашем доме можно квартиру снять? Либо комнату.

В удачно расположенном доме, что в шаговой доступности от трех вокзалов, квартиру можно было снять даже на час. Половина жильцов подобным промыслом не брезговала, сдавали и освобожденные под «это дело» комнаты. Вторая половина квартир вообще использовалась исключительно под съем. Как не использовать момент, раз уж расположение такое везучее да прибыльное, не слишком пыльное?