Сергей Венедов - Улики против улик

Забыв о присутствии Леры, Буров схватил папку и начал снова лихорадочно перелистывать дело. В папке оставалось всего несколько непросмотренных документов. Он проглотил их в один присест и вернулся к диктофону.

Третий допрос Аркадия Жарковича

— Надеюсь, майор, теперь вы убеждены в виновности этого Рубцова. Сам свершил над собой суд. Увидел, что ни одной лазейки для спасения нет, и простился с жизнью.

— Выносить вердикты я вас не просил.

— Простите? Что вы сказали?

— Я говорю, что высказывать суждения, о которых вас никто не просит, неуместно.

— Значит, вы ставите под сомнение мои показания? Я юрист по образованию и знаю законы своей страны. Да будет вам известно, что я отдаю себе отчёт в том, что говорю.

— Сидите-сидите. Что вы всё время вскакиваете со стула и машете руками, как на базаре.

— Господин следователь, здесь, кажется, произошло убийство. Все улики указывают на подлинного убийцу, а вы допускаете, чтобы подозрения висели над честными людьми.

— Я хочу, чтобы эти подозрения привели к настоящему преступнику, а вы их истолковываете превратным способом.

— А что я должен, по-вашему, делать?

— Не поливать грязью людей.

— Грязью! Ха-ха! Скажете тоже! Только потому, что я сказал, будто Рубцов способен на всё? Да я своими глазами видел, как он тянул за руку Ларичева и тряс его.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал.

— Господин Жаркович, хочу заметить вам, что вы не в подкидного играете «в своём кругу», как выразилась ваша жена. Прошу вас отвечать прямо на вопрос. В котором часу происходила сцена, о которой вы упомянули?

— В первом часу ночи. Я услышал шум во дворе и спустился посмотреть, в чём дело, потому что автомобильных воров сейчас расплодилось тьма-тьмущая… И тогда я их увидел через окно. Оба стояли посреди комнаты и жарко о чём-то спорили. Не знаю, о чём, естественно. Вдруг Рубцов схватил Ларичева за руку и давай его трясти. Вероятно, угрожал.

— Покажите, как он его держал.

— Вот так… правой рукой Рубцов схватил Ларичева за левую руку.

— Значит, вы знали это и скрывали.

— Вам скажи, ха-ха! Вы и без того уже пытались меня… Кстати, я найду способ сообщить вашему начальству об этом.

— Пока суд да дело, я мог бы вам предъявить обвинение в том, что вы сознательно скрыли важные сведения, которые могли бы содействовать успешному ходу расследования.

— Полагаю, вы шутите.

— Совершенно не шучу. Когда вас вызовут к прокурору, вы сможете убедиться, что это вовсе не шутка. Так что впредь прошу вести себя благоразумнее…

— Но я… товарищ майор… я же…

— Знаю, — честный гражданин. Вы свободны.

Показания Валерии Рубцовой/Вохминой

— Если вы не в состоянии отвечать на вопросы, мы можем отложить разговор.

— Нет… я могу… слушаю вас.

— Вы замужем?

— Нет.

— Просто я вижу, что у вас другой адрес, чем у вашего отчима.

— Хотя Рубцов мой отчим, я называю и считаю его отцом — биологического отца я не помню. Но мы не живём вместе. Мы живём вдвоём с мамой.

— Ваши родители разошлись?

— Да, развелись.

— Не понимали друг друга?

— Нет, почему же… ладили… никогда не ссорились.

— Почему же они расстались?

— После этой ужасной истории. Вы знаете, наверно. Отец сидел в тюрьме.

— Да… потом выяснилось — это была ошибка… он не был виновен.

— После тюрьмы он домой не вернулся. Ему было стыдно. Потребовал развода. Вначале жил у друзей. Потом снимал комнату. Жил одиноко.

— Вы часто с ним виделись?

— Да… почти каждый день.

— Вы верите в его невиновность?

— Да.

— Как же вам не удалось повлиять на него?

— Мне не удавалось его переубедить. Он вернулся из тюрьмы с укоренившимся чувством, что никто ему не верит. Считал, что любой, кто был доброжелателен по отношению к нему, делал это не потому, что верил в его невиновность, а из жалости.

— До его отъезда в пансионат вы с ним виделись?

— Да, я была у него. Принесла ему рубашки из стирки и собрала чемодан.

— Он был взволнован, обеспокоен? Не показалось ли вам что-нибудь странным в его поведении?

— Да нет, ничего особенного. У отца после тюрьмы вообще был загнанный вид.

— Он не упоминал о какой-нибудь проверке в главке?

— Нет. О служебных делах он вообще никогда со мной не говорил.

— Что вам известно о его отношениях с Ларичевым?

— Это был его единственный друг. Надеюсь, вы не думаете, что мой отец…

— Вскрыта недостача в триста тысяч рублей… Ларичев приехал поговорить с ним об этом.