Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— И кто же это? — как можно равнодушнее спросил Марис — словно так, между прочим.

— Очень хочешь знать? Я тоже, честное слово, — Эрика издевательски засмеялась.

Марис спросил, пристально глядя ей в глаза:

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Зачем выдаешь тайны вашей банды?

— Потому что ты никогда и никому уже ничего не сможешь рассказать. Мне очень жаль тебя, но тебя уже нет среди живых. Да, мне жаль тебя, но себя мне жаль больше. У меня нет другого выхода, ведь я не умею жертвовать собой ради других. Мой характер не обременен такими добродетелями. Да это ничего не изменило бы: мы погибли бы оба. Я тебя действительно любила, Марис. Ты — моя первая настоящая и последняя любовь. Когда женщина говорит, что любит мужчину больше своей жизни — это неправда. Женщина на такое не способна. Женщина создана для того, чтобы производить потомство и тем поддерживать существование мира, а мужчина — только средство для этого.

Эрика повернулась на бок и придвинулась к Марису теснее:

— Послушай! А если я и в самом деле вытащила бы тебя отсюда, ты поехал бы со мной за границу? Поехал бы? — она тормошила его, вцепившись в плечо.

— К чему эти разговоры, если я уже мертвец? — Марис слегка отодвинулся. — Куда ж может поехать труп?

«Может, она все же что-нибудь сделает для меня, ведь она не хочет со мной расстаться, очень не хочет…» — с надеждой думал Марис.

Эрика словно в ответ на его мысли сказала:

— Ты прав — мертвый никуда не может ехать. А я хочу еще подождать — столько, сколько будет возможно. Пока что я воздержусь тебя убивать: мне хочется продлить нашу любовь. — Ее слова прозвучали так цинично и подло. Но Эрика, видно, этого не понимала. Она просто прижималась к нему теснее. — Любовь на пороге смерти — разве это не романтично? Чем не название для интригующего романа или пьесы? Будь у меня талант, я сама описала бы в нем свою грустную, пеструю и бессмысленную жизнь… — Эрика обвила его шею руками и привлекла к себе.

— Ну что мне с тобой делать? Скалистого обрыва и моря у нас тут нет, так что бросаться с обрыва в море, как графу Монте-Кристо, тебе не придется, чтобы спастись. А я, если мне придется стрелять, буду стрелять настоящими пулями. А то ведь Паук может ненароком проверить. Может, машину тебе дать, чтобы ты удрал? Так ведь ты фараонов приведешь. — Эрика с какой-то нежной насмешкой издевалась над ним. — Но моя шкура мне дороже твоей жизни. На самопожертвование и благородные поступки я не способна. Не так воспитана. Так что поживи у меня. А я с тобой еще поиграю, как кошка с мышкой. Когда надоест — съем. Тогда все.

Вдруг Эрика сильно и резко оттолкнула Мариса от себя:

— Хватит заниматься любовью! — она снова сделалась другой — вызывающей и резкой, такой, какой была, когда пришла с главарями банды, такой, какой была, когда везла Мариса на машине сюда.

Мариса обожгла мысль о сестренке — «Что с ней будет?»

Но Эрика, видно, научилась читать его мысли, потому что сказала:

— За свою сестру не беспокойся — мы ее не тронем. Я сама об этом позабочусь. Но тебя придется убить, если не поумнеешь и не заговоришь, как надо. Но ты не заговоришь и с нашим планом не согласишься — это я знаю точно. Так что…

Она вскочила, быстро надела трусики, бюстгальтер и ушла так же неожиданно, как пришла.

Небольшая ярко-красная спортивная машина «порше» летела по шоссе, колесами почти не касаясь асфальта, затем повернула направо, въехала в лес и остановилась.

Капитан Эшколи вылез из машины, осмотрелся вокруг, достал из сумки-планшета небольшое устройство, похожее на компас, нажал на нем кнопочку, посмотрел снова и пробурчал себе под нос: «Да, где-то тут!» Затем проехал еще немного вперед, спрятал машину в густом ельнике — чтобы ее не было видно с дороги, взял автоматический пистолет, мешок и пошел вперед.

В лунном свете его зоркие глаза вскоре заметили черный полутораэтажный деревенский дом и сад. Во дворе темной тенью бродила собака. Капитан Эшколи отошел поодаль, чтобы ветер с его стороны не донес до собаки его запах и чтобы получше разглядеть окно на втором этаже, которое его интересовало больше всего. Эшколи передвигался неслышно, как привидение — ни одна веточка не хрустнула под его ногами, ни один лист не зашуршал. Эшколи время от времени останавливался и прислушивался. Кругом было тихо. Огромное облако закрыло луну и стало совсем темно. Воспользовавшись тьмой, он совсем близко подобрался к дому. Собака не лаяла. Ветер выгодно дул с ее стороны. «Это хорошо — значит, успею», — подумал он. Пробравшись в сад, развязал мешок и тонкой веревкой привязал к дереву нечто, похожее на тряпичную куклу. Забросив веревку на ветку и держа ее другой конец в руке, отошел дальше. Эшколи знал, что в доме живет немой со своей больной матерью, которая не встает с постели. Когда по секретной дороге движется какая-нибудь машина, в его доме раздается сигнал. Немой в таких случаях в перископ наблюдает за ее движением. Он знает всех членов банды, все их машины и номера машин. Ночью перископ высвечивает машины. Если по дороге идет кто-то чужой, немой моментально сообщает радиосигналами в логово. За эту работу ему очень хорошо платят.