Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

Убедившись в том, что незваный гость пересек улицу и направился в сторону обители, она насмешливо сказала:

– Интересно, все врачи в Робервале такие милые? Он же настоящий мордоворот!

Ошарашенная такой характеристикой, Жасент невольно улыбнулась, однако через мгновение ее улыбка перешла в нервный смех, граничащий с истерикой.

– Доктор Гослен мордоворот! – давилась от смеха Жасент. – Теперь я всегда буду вспоминать эти слова при встрече с ним.

– Заодно и обо мне вспомнишь. Ну-ка, поцелуй меня в знак благодарности! Тебя уже ждут, собирайся скорее. И заходи ко мне на днях, поболтаем. Этой ночью я стояла у тела Эммы и молилась за ее душу. Ничего не бойся.

Жасент смущенно поцеловала Матильду в щеку. Стоя на пороге, она еще некоторое время колебалась – ей не хотелось уходить от Матильды с ее трогательной заботой.

– Спасибо, – прошептала Жасент. – Обещаю вам, что скоро вернусь.

Дождь лил не переставая, было все так же ветрено. Если вода, стремительно поднимающаяся в озере и в реках его бассейна, обошла стороной близстоящие к церкви дома, то покосным лугам и возделанным полям местных ферм пощады не было. В том числе и ферме семьи Клутье. Идя по улице, Жасент услышала крики, блеянье и собачий лай. Люди суетились, укрывая от опасности живность, убирая ящики с провизией. Солидарность приносила свои плоды: оказавшиеся в беде находили приют у соседей, друзей или родственников.

– Мадемуазель Клутье! – окликнул ее чей-то голос.

К Жасент быстрым шагом подошла матушка-настоятельница больницы Роберваля; ее добродушное лицо было омрачено печалью.

– Мадемуазель, прежде чем вернуться в больницу, я хотела бы выразить вам свои самые искренние соболезнования. Подумать только: ваша сестра так великодушно помогала нам только позавчера! Какое несчастье! Мы будем молиться за вас, за нее и за всю вашу семью.

– Спасибо! Но мне очень стыдно – я проспала всю ночь, оставив родных наедине с горем.

Монахиня взяла Жасент за руку – ей хотелось хоть как-то ободрить девушку, вселить в нее мужество:

– Вы больше ничего не могли сделать… после тех кошмарных часов, которые мы провели в тягостном ожидании, опасаясь, что больных придется эвакуировать из больницы. Этого до сих пор не случилось, при этом ситуация только ухудшилась. В больнице вышла из строя система отопления, в коллеже – тоже. Улицы Нотр-Дам и Артюр полностью затоплены; по всему бульвару Сен-Жозеф плавают ветки деревьев. Мое дорогое дитя, ни в чем себя не вините. К вашему физическому истощению добавился еще и такой печальный траур. Знайте, что сестер из обители Сен-Прима очень тронула смерть Эммы. Они будут молиться за нее здесь, а мы все – в Робервале. Мы можем лишь положиться на волю Господа. Доктор Гослен рассказал мне о вашем горе, но когда я вас увидела, то захотела сама сказать вам пару слов.

– Благодарю вас, матушка. Не теряйте из-за меня времени… Вас ждет такси.

– Разве утешение страждущей души – трата времени? Но вы правы: состояние девочки, которую мы перевозим, нельзя назвать удовлетворительным. Передайте своим родителям мое искреннее сочувствие.

Матушка удалилась, а Жасент пошла в противоположную сторону, чтобы встретиться со своими родителями. Ее дедушка жил на улице Лаберж, в небольшом домике, к которому, однако, прилегал большой участок земли, – там он ухаживал за огородом и огромным курятником. Бывший служащий железной дороги зарабатывал теперь на жизнь, продавая яйца и птицу.

Жасент открыла калитку, и знакомое поскрипывание сразу мысленно перенесло ее на многие годы назад, в детство, когда они с сестрами забегали к бабушке с дедушкой, возвращаясь из школы. Сапоги Жасент увязали в топкой от разлившейся воды земле сада. Зеленая весенняя трава была грязной: она примялась от многочисленных шагов. Жасент взбежала по ступенькам крыльца и открыла дверь. Внутри царила тягостная могильная тишина. Со сдавленным сердцем она вошла в небольшую гостиную с опущенными занавесками. Там было темно, но горели свечи.

Альберта сидела возле тела Эммы, покоившегося на столе, застланного, как в церкви, белой простыней. Полуприкрыв глаза и беззвучно шевеля губами, она, казалось, читала молитвы. Фердинанд держал ее за руку. Сидони стояла позади них и, увидев Жасент, бросилась к ней.

– Ну наконец ты пришла… Ты хоть хорошо отдохнула?

– Да, но я сожалею об этом. Матильда должна была меня разбудить. Но я не могла ее упрекать… Она посчитала, что так будет лучше. Где папа и Лорик?