Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

– Папа, успокойся, пожалуйста. Слезами горю не поможешь.

Шамплен тряхнул головой. Он жаловался на ужасающую несправедливость по отношению к своей семье, к семьям всех жителей, дома которых расположены у озера, с одной лишь целью – не взвыть от отчаяния. Тело Эммы перевезли к Матильде, женщине, которая жила недалеко от церкви и помогала кюре по хозяйству. Как только ее оденут в похоронные одежды, тело будет выставлено в церкви, чтобы деревенские жители смогли попрощаться с Эммой и провести ее в последний путь.

– А где Жасент? Она запаздывает! – проворчал Шамплен.

– Она очень устала и хотела немного поспать.

– Ну и время она выбрала для отдыха, когда Эммы больше нет с нами!

Они спускались по лестнице, отец шел впереди. Казалось, дождь льет с удвоенной силой.

– Как нам будет ее не хватать! – скорбно произнес отец.

Голос его дрогнул, и Шамплен затрясся от рыданий. Лорик крепко обнял отца. Именно в этот момент Жасент и увидела их.

– Папа! – крикнула она. – Ох, папа, бедный мой папа!

Шамплен, побледнев, взглянул на дочь – его рот был полуоткрыт, а глаза полны слез. Жасент бросилась к нему, но отец властным жестом остановил девушку.

– Ты должна со мной объясниться! – отчеканил он сурово. – Ты – старшая в семье. Почему ты позволила младшей сестре уйти одной, ночью? Прекрасно зная о том, что все вокруг затопила вода! Почему, Жасент? Я всегда рассчитывал на тебя, но ты меня разочаровала. Я спрашиваю тебя в присутствии брата, который не смог мне ответить. Итак, говори! Что твоя сестра делала в этих краях, разодевшись, как будто собралась на танцы? Когда я увидел ее, нашу малышку Эмму, лежащую на земле, такую бесплотную и бездыханную, я не смог тогда задать себе этот вопрос. Меня словно громом поразило, на какое-то время я просто лишился рассудка. Но теперь я к этому вернулся, и мне все больше кажется, что здесь что-то неладно.

Он ткнул указательным пальцем прямо дочери в лоб; на его лице читалась еле сдерживаемая ярость. Растерявшись, Жасент бросила на брата взгляд затравленного зверька.

– Что ты мне на это скажешь? – не унимался Шамплен.

– Ничего, папа, мне нечего сказать, – дрожащим голосом произнесла Жасент. – Я не знаю, что произошло. Эмма ушла из больницы и вернулась ко мне домой, Лорик в это время спал и не слышал, как она пришла. А потом, насколько я понимаю, она пыталась добраться к вам, в Сен-Прим, но, увы, живой она сюда не попала… Папа, мне так жаль, я так несчастна! А ты во всем обвиняешь меня!

Заливаясь слезами, Жасент вышла на крыльцо. Теперь она хотела только одного: убежать из дома, из своего родного дома, где она выросла, где прошли ее счастливые детские годы. Дом казался ей сейчас враждебным, негостеприимным, мрачным и холодным. К тому же в этот серый день было так мало солнца, что стоило уже зажигать керосиновые лампы. Лорик вышел следом за сестрой.

– Я хочу увидеть маму и Сидони, – обратилась к брату Жасент. – Где они?

– У Матильды. Сейчас я туда поеду. А ты пока подожди папу. Он готовит одежду, в которой проведет ночь возле Эммы у дедушки Фердинанда.

– Знаешь, Лорик, я бы сама хотела сейчас утопиться в озере, чтобы ни о чем не думать и избавиться от этого кошмара. У меня больше нет сил.

Обыденное существование, которое она терпеливо вела до сих пор, без особых радостей, но и без печалей, разбивалось на кусочки. Все ее стремления, все жертвы оказались тщетными. Способная ученица, прилежная работница, Жасент привыкла довольствоваться малым. Она скромно принимала благодарность от больных и похвалы от монахинь и врачей. Зарплаты ей вполне хватало на оплату жилья и на довольно скромное пропитание. Что же касается ее одежды, всегда безупречной, то этим она была обязана умелым рукам Сидони, за исключением разве что только плаща, приобретенного в кредит в одном из магазинов Роберваля, где она обычно покупала себе еще и обувь.

– Господи, не говори глупостей! – проворчал брат. – Хватит! Мама нуждается во всех нас, без нашей поддержки она никогда не сможет пережить смерть Эммы.

– Мы и сами никогда не сможем, Лорик.

Жасент решила показать брату прощальное письмо Эммы, но не успела. Он быстрым шагом отправился прочь по двору, вода доходила ему до лодыжек. Вскоре показался отец с большим свертком одежды в руках.

– У тебя будет во что переодеться? – крикнул он дочери.

– Я – в траурном платье, а в сумке у меня лежат чистые ботинки и чулки. Я смогла зайти домой и взять все необходимое – меня подвезли на машине.