Наталия Костина-Кассанелли - Найти, чтобы потерять [litres]

Она быстро перекрестилась, а затем коснулась заветной ладанки на шее – кольцо было при ней. В последний месяц оно вело себя на редкость смирно – наверное, камню-звезде нравилось, что Бьянка помирила всех Медичи, и он был доволен. Ей внезапно захотелось распороть швы, посмотреть на перстень, надеть его на палец, полюбоваться сияющим красным зрачком, но времени и в самом деле оставалось совсем мало. Только чтобы поправить прическу, позволить облачить себя в парадное платье и выбрать украшения. Бьянка кликнула горничных.

Во дворце у брата Франческо, кардинала Фердинандо, и впрямь было жарко натоплено. Бьянка скинула на руки подскочивших лакеев подбитый горностаем плащ, обмахнулась веером… Брат мужа стоял на самом верху парадной лестницы – он не спустился, чтобы подать ей руку: злюка, интриган, зря она писала ему полные тепла письма… Каким он был, этот Фердинандо, таким и остался! Нудный святоша, осуждающий ее за то, что его собственный брат любит ее! Разве можно осуждать за любовь?!

Она подняла глаза и встретилась с кардиналом взглядом. Глаза у Фердинандо были черные, непроницаемые, зеркальные… как отполированный гематит, камень-кровавик… если растолочь его и положить в воду, она станет похожей на кровь. Брат мужа не любит ее еще и потому, что она умная – умнее, чем большинство окружающих женщин. Она знает, что за глаза он называет ее Колдуньей, Ведьмой, потому что она занимается химией и алхимией и ей ведомы свойства веществ и металлов, кислот и солей. Но разве женщине запрещены науки? И где в Библии этого нудного святоши об этом написано? Да, на самом деле она не любит Фердинандо, но тем не менее переступила через свою неприязнь и хочет только мира, только добра!

«И умереть с Франческо в один день», – сказал странный голос у нее в голове, словно идущий откуда-то сверху, с лестницы, с которой все не спускался ее шурин, чтобы приветствовать их.

Пиршественный стол был роскошен. Фердинандо, казалось, тоже оттаял. Брат шутил и смеялся, хлопал Франческо по плечу и даже был приветлив с ней, Бьянкой. Говорил изысканные комплименты и все подливал ей сладкого вина. Бьянка смеялась и шутила, что не зря сегодня надела вместо любимого жемчуга аметистовое ожерелье, поэтому сколько бы ни выпила, головы не потеряет.

– В лапидарии Фортунио Лицети написано, что, если положить аметист в бокал с вином, он может нейтрализовать самый сильный яд! – сказала Бьянка и тут же пожалела об этом.

Ей следовало просто продолжать смеяться и согласно кивать, а не умничать, показывая, что она читает все книжные новинки, особенно те, которые касаются алхимии или столь любимых ею драгоценных камней. Взгляд Фердинандо снова стал жестким, твердым, словно отполированным… Точно, кардинал походит на кровавик, гематит! Вино все же опьянило ее – больше, чем она желала показать. Больше, чем было нужно. Она хотела было сказать мужу, что устала и хочет покинуть пир, но ей не хотелось оставлять вспыльчивого Франческо наедине с братом. А тот снова подзывал виночерпия:

– Я хочу выпить за процветание Тосканы, за великий город Флоренцию и царственную чету в нем! Три составляющие славы – воистину, достойное правление!

В бокалы полилось вино – темное, как застоявшаяся венозная кровь. Фердинандо сам принял у виночерпия кубок, с поклоном поднес брату. На миг Бьянке показалось, что на пальце у Фердинандо точная копия ее кольца – того, которое она почти всю жизнь носит у сердца!..

Великая герцогиня Тосканская даже приподнялась, чтобы лучше видеть, но рубина со звездой на сухом и длинном пальце шурина она не узрела. Это просто отсвет вина играл на толстом золотом ободке: зачем он носит такое простое кольцо, не украшенное никаким камнем?.. А… он же корчит из себя святого! Кардинал в миру! И сжал кулак так, что костяшки побелели! Это потому, что не он правит в этом городе, не он Великий герцог Тосканский!.. Бьянка чуть не рассмеялась в голос. Достанься трон ему, этот ханжа в один миг сложил бы с себя обеты!

– Пью за царственную чету! – провозгласил Фердинандо.

Ей кубка почему-то не предложили. Бьянке уже не хотелось вина, но она вспыхнула, метнула растерянный взгляд на мужа: унижение! Ей показали ее место! Она всего лишь женщина… к тому же так и не родившая Флоренции наследника!

Франческо ободряюще улыбнулся, протянул ей наполовину опустошенный бокал:

– За мою царственную жену! – провозгласил он.

Она засмеялась и одним махом опорожнила кубок до дна. Голова кружилась. Казалось, стены пиршественного зала уже не золотистые, как ее волосы, в которые еще не вплелась седина, а кроваво-красные… А, это солнце заходит! Как жарко натоплено!