Елизавета Бута - Давай ограбим банк

Он долго расспрашивает о том, как мы все снимаем. О Викторе и Ленце. Особенно долго расспрашивает о Марко и том, как ему удалось столько о нас узнать. Говорит, что Марко снимает лучше. Почти как репортажи Флемми…

— Джереми Флемми?

— Да. Он процветает, если ты хотела об этом узнать.

— Я не хотела знать о том, что он процветает. Я бы хотела узнать о том, как процветают незабудки на его могиле.

— Фу, как грубо. Но ведь кое-кто заделался режиссером, как и Флемми, так?

— На что вы намекаете?

— Ни в коем случае! За такие деньги, которые ты мне платишь, я обязан говорить прямо.

— Вам это не выгодно. Вы ж почасовую оплату берете.

— Ты забываешь, что я работаю по предоплате. И сколько бы ни продлился наш разговор, твои 400 баксов я не верну.

— И не надо. У меня много денег.

— Это повод повысить мою ставку.

— Мистер Джейкобсон, как долго вы намерены обсуждать свою ставку?

— О ней я могу говорить бесконечно долго.

Полагаю, что с точки зрения психологии этот разговор — бессмысленная трата четырех сотен баксов. Мистер Джейкобсон самый плохой и самый дешевый психолог Нью-Йорка, в конце концов. Но, на самом деле, он правда поднимает настроение. Тут я слышу, как просыпается Микки. Вскакивает и подходит ко мне в темноте ночи.

— Черт, у тебя там привидение! — орет мистер Джейкобсон.

Я оборачиваюсь.

— Микки, приятно познакомиться. Ты кто? — Микки хмурится спросонья, садится ко мне на подоконник и закуривает.

— Тот самый Микки Нокс? — спрашивает мистер Джейкобсон.

— Тот самый. Сейчас еще Виктор с Ленцем подтянутся, пойдем грабить кого-нибудь, — хмыкает он.

— Моя дочь жизнь бы отдала за ваши автографы. — И это не звучит как шутка.

Одно окно на двоих. Возможно, это прозвучит банально, но все это успокаивает и вселяет надежду. Мы не закончим, как Бонни и Клайд, нашу машину не расстреляют из сотни револьверов. И не как Сид и Нэнси. Микки не убьет меня в наркотическом угаре. Наверное. Я с подозрением кошусь на него. И не как Курт и Кортни. Никто из нас не собирается кончать жизнь самоубийством. Или все-таки застрелимся. Может, даже вдвоем. В конце концов, все когда-нибудь заканчивается. Мне правда сложно себе представить то, как я готовлю на кухне ужин, а Микки подстригает газон. С другой стороны, у нас есть деньги на дом. И подоконник. Один на двоих. За окном целый мир, полный надежд и возможностей. И сейчас почему-то кажется, что мы обязательно победим. Возможно, мистер Джейкобсон и не самый паршивый психолог в Нью-Йорке. Он просто себя не ценит. 50 баксов в час… Он достоин большего.

На экране Джейкобсон рассказывает о своей бывшей жене. С момента нашего последнего разговора он придумал больше тысячи намного более изощренных способов убийства. Он их даже записал и сейчас собирается зачитывать сотню способов убийства с применением паяльника, затем по программе — бытовые приборы и подстроенные автокатастрофы.

— Погоди, ты говорил, что у вас дом на углу, — говорит Микки.

— Ну да… — осекается мистер Джейкобсон.

— А улица заканчивается тупиком — где ты собрался разгоняться?

— Точно, я как-то не подумал об этом…

— Возле супермаркета вернее, и скрыться проще будет, — со знанием дела говорит Микки и облокачивается на стекло, прижимая меня к себе.

— Я вот тоже был таким в вашем возрасте, а потом вся любовь заканчивается напильниками и паяльниками, — говорит вдруг мистер Джейкобсон.

Утро начинается с того, что на кухне появляется Виктор. Почему-то это утро напоминает мне серию из какого-нибудь комедийного сериала. Вроде «Двух с половиной человек» с Чарли Шином и Эштоном Кутчером.

— Вы собрались в Штаты? — тут же бросается с места в карьер Виктор.

— Пока не знаю, но я бы хотела вернуться, — честно говорю я.

— Вернуться — это про Польшу или Германию, а в Штатах что ты забыла? — спрашивает Виктор, и я долго смотрю на него. Хотелось бы сказать немигающим взглядом, но я целых три раза моргаю, а он ни одного. Выиграл по-любому.

— Там можно было бы снимать не только реалити, но и… не знаю, рекламу маршмеллоу, — говорю я.

— Помнишь, как мы от вампиров убежали? — спрашивает Виктор.

— Помню.

— Ты тоже проиграешь.

— Я не собираюсь играть в старые игры. Мы можем сделать карьеру, — говорю я.

— Тогда нужен агент какой-нибудь. Опытный человек, который всех знает. Такой весь из себя важный и с козлиной бородкой, — хмыкает Виктор. Он понимает, что я хочу вернуться в Штаты не для рекламы зефирок.