Илья Рясной - Мокруха

— Несколько жестковато — за угон к стенке, — согласилась Светлана.

— Нет, не жестковато. Есть правила игры. И честно сказано — нельзя их нарушать, поплатишься головой. Нормальному человеку, который соблюдает правила, они ничем не грозят. А вот если ты вор, насильник и убийца — тут с тобой разговор другой. Предупреждали? Предупреждали. Получи на всю катушку и не возмущайся.

— Старый спор о тяжести наказания и уровне преступности! — сказал Норгулин, зевая.

— Ага. Этот спор криминологи выдумали. Это же надо додуматься — тяжесть наказания не влияет на уровень преступности. Чистейшая же подтасовка, любой практический работник знает это по своему опыту. Этим же шарлатанам нужно диссертации защищать — строят какие-то графики, липовую статистику гонят.

— Карманников вспомнили английских, — поддакнул Норгулин, отхлебывая чифиря.

— Ага. Видите ли, столетия назад, на площадях в Англии, где казнили карманников, их коллеги в это время резали кошельки… Никто почему-то не говорит, что это была эпоха страшнейшей нищеты в Англии, когда не залезть к ближнему в карман означало наверняка погибнуть с голодухи. При таких условиях угроза виселицы вряд ли кого может удержать от воровства. Сейчас я что-то не видел, чтобы кто-то из бандюг пошел с голодухи рэкетом заниматься. Им охота пожить роскошно и ничего при этом не делать. Вот тут-то он и должен вспоминать команду «место!». Почему расстреливать убийц и сажать на большие сроки разбойников негуманно, а позволять превращать жизнь простых людей в ад — гуманно? Кто мне объяснит?

— К прошлому зовете, товарищ майор, — хмыкнул Норгулин. — К сталинизму и фашизму… А чего, так тебе любой истинный демократ скажет.

— А чего он еще скажет? Есть в мире места, где женщина может в бриллиантовых серьгах гулять по любому району без страха быть ограбленной, изнасилованной, убитой. А есть места, где носа из квартиры не высунешь, где дети могут вырасти у тебя, если только вошли в какую-нибудь из молодежных банд, которые держат район. Эти хреновы гуманисты приведут рано или поздно, если им не дадут по рукам, западную цивилизацию к гибели. Есть уже страны, где на почве наркоты началась генетическая деградация, где любая заезжая сволочь творит что захочет. И кто выживет: эти страны или тот же Китай, арабские государства, где за наркоту головы секут?

— А, в Арабские Эмираты захотел, — улыбнулась Света.

— В гробу я их видел, Эмираты. Но у них шансов не продуть позорно одну из самых страшных войн двадцатого века — войну с преступностью — гораздо больше. Вон ребята в Египте были недавно по обмену опытом. В любое время можешь гулять по городу, где хочешь — никто тебе грубого слова не скажет. Пашечка, ты бы ночью много по Нью-Йорку нагулял? Если с преступностью не бороться со всей жестокостью, она превратит нашу жизнь в настоящее Чистилище наоборот. Тридцать две тысячи умышленных убийств в России за год да еще чуть меньше тяжких телесных, повлекших смерть. Считай — пятьдесят тысяч. А если и пропавших без вести добавить — тут уж к сотне тысяч жертв в год приблизится. Это что, не геноцид собственного народа? Почему эти ублюдки, пекущиеся о правах преступников, не заинтересуются этими цифрами? В год только убийцами уничтожается, по численности, город! А сколько становятся калеками, остаются без имущества?

— Выдюжим. Пока в строю такие герои, как Рудаков и его товарищи, у нас есть будущее и врагу нас не сломить. — Норгулин зевнул и отодвинул от себя стакан с чаем. — Утро уже, а мы мировые проблемы обсуждаем. Спать охота. Что у нас за работа такая — все время по ночам?

— Надо, чтобы «стрелки» с утра забивались, тогда бы мы их к вечеру отрабатывали, — заметил Рудаков.

— Даже если Ельцин такой указ издаст — все разборки только до двенадцати утра, все равно никто не выполнит. Никакие указы не выполняются. — Норгулин потянулся…

Зазвонил телефон.

— Кто это в восемь утра? — Норгулин поднял трубку.

— Норгулин… А, это ты, Гоша. Откуда узнал, что я на работе?.. Говоришь, я всегда на работе… Так. Понятно… Ясно. Ну, спасибо, порадовал… Приезжай в гости… Ах, тебе и в Москве хорошо… Ну, тогда бывай…

— Чего там? — спросил Рудаков.

— Глен объявился…

Скрываться, бежать, шарахаться от каждой тени, ежиться от каждого взгляда человека в милицейской форме — испытание не из легких. Глену удалось добраться до Москвы и встретиться с Углом. Того прибытие Глена не порадовало. Он знал, что почти вся банда находится в изоляторе, кроме Цыгана, который исчез в неизвестном направлении. В глазах Углова Глен не оправдал оказанного ему доверия. Но он еще мог быть полезным. Поэтому Угол пристроил его на незасвеченную квартиру. Пообещал что-нибудь придумать. Вскоре Глен получил новый паспорт, с которым почувствовал себя гораздо лучше.