Илья Рясной - Мокруха

— Ночь же, — сказала Света, когда Гусявин потребовал адвоката.

— Я до утра подожду.

— Как же, подождешь, — усмехнулся Норгулин.

— Подожду. Мне торопиться некуда. Все равно вам меня отпускать придется: невиновен. — Гусявин руками развел.

Он лихорадочно прокручивал, какую линию поведения избрать. Колоться? Или в отказ уйти? Надо посидеть, подумать. Кроме того, сейчас предоставляют адвоката с момента задержания. С адвокатом можно посоветоваться, он что-то дельное подскажет. С ним можно и весточку на волю послать о том, чем располагает следствие, кому надо рога обломать, кто стучит. Адвокат при задержании — полезное изобретение. И Гусявин решил использовать его. После шока при задержании он уже взял себя в руки настолько, что не наделает глупостей.

— Без адвоката вы из меня слова не выдавите.

— Да? — радушно улыбнулся Норгулин. Но Гусявин почуял за этой улыбочкой подвох. — И какого же ты адвоката хочешь?

— Альтшуллера из пятой консультации.

— К сожалению, ничего не получится.

— Почему, это мое право!

— Альтшуллер переселился из консультации в реанимацию.

— Как?

— Его Глен подстрелил.

Гусявину стало дурно.

— В-воды можно?

— Можно.

Зубы застучали о стакан. Тонкое стекло треснуло, и острые края порезали губы.

— Осторожнее. Потом скажешь, что в РУОПе тебя пытали.

— За что он его?

— За красивые глаза. Ну так что, будем говорить?

— Не-ет, — протянул Гусявин и со стуком поставил стакан на стол. Стакан разбился, и стекло порезало еще и руки.

— Что же ты казенное имущество портишь, Сявый? На. — Норгулин порылся в своем столе и протянул Гусявину йод и бинт, которые стянул из медицинского комплекта гражданской обороны.

Рудаков сидел в углу кабинета и с презрением смотрел на Гусявина. Светлана курила сигарету, дым уплывал в форточку.

— Сявый, — сказал Норгулин доверительно, — я сейчас тебя выпущу за недоказанностью. А Глен тебя тут же пристрелит. Он окончательно сошел с ума.

— Значит, Глена не взяли?

— Возьмем. — Норгулин мысленно обругал себя за промашку.

— Отпускайте, я с ним договорюсь.

— Отпускайте, — ухмыльнулся Норгулин. — Единственное, что я могу тебе отпустить, — это грехи, если раскаешься.

— Я даже не знаю, в чем.

— Статья у тебя, Сявый, суровая, расстрельная.

— По ней давно никому лоб зеленкой не мажут. Не надо меня на дурика брать.

— Сейчас волна пошла — борьба с бандитизмом. Это политика. Ваша шайка как нельзя лучше подходит для того, чтобы устроить образцово-показательный смертный приговор. Конечно же, с приведением в исполнение, — спокойно произнесла Светлана.

«Права, сучка, подстилка милицейская», — подумал Гусявин.

— Вы же прекрасно знаете, Гусявин, как бывает по таким делам. — Света затянулась, выпустила дымок. — Скоро все будут валить друг на друга, никому неохота идти за главного. Всем хочется жить. Не так, Вячеслав Викторович?

— Не так, — вызывающе бросил Гусявин, хотя про себя он опять не мог не отметить ее правоту.

— И самым главным будете вы, — закончила Светлана и, сделав последнюю затяжку, затушила сигарету.

— Хотя, Сявый, судя по тому, что я о тебе знаю, по жизни ты трус. Меньше всего наработал, только вещи в машину грузил. А тащить будешь, если продолжишь упрямиться, за всех. Как же — вор-рецидивист, мозг преступного сообщества. — Норгулин кинул Сявому спасательный круг, но тот его не поймал.

— Вы остальных взяли?

— А тебя это волнует?

— Покажите мне их. Нету? Когда они будут — тогда поговорим. А про стенку кому другому пойте.

— Значит, не договорились мы с тобой? — грустно вздохнул Норгулин.

— Не договорились. Все равно отпустите. Кончились ваши солнечные денечки. Весь кайф побоку пошел. Теперь есть на вас управа.

— Да?

— Да!

— Ты с нами никак рассориться решил? — осведомился Рудаков.

— Ничего я не решил.

— Знаешь, Сявый, — продолжил Рудаков. — Смутные времена сейчас. В системе ИТУ положение трудное. Растет количество ЧП. Уголовники стали агрессивнее не только к жертвам, но и друг к другу.

— Вы что, камерой меня пугаете?

— Как можно! Ты же полжизни по тюрьмам провел. Тюрьма для тебя — дом родной. А с таким послужным списком теперь ты вообще в королях будешь. Да?

— Не знаю.

— Ошибка в расчетах. Ты об Артуре Оргоеве слышал? Наверняка слышал. О нем все блатные знают. Восемнадцать трупов, в основном голыми руками. Он на себе давно крест поставил. Говорит, все равно подыхать, напоследок грохнуть бы кого-то. У него хобби такое… На следователя кидался, зубами пытался грызть. Теперь его в наручниках на допрос водят. Он в ИВС вытребовал себе отдельную камеру. Говорит: посадите кого ко мне — удавлю. Но преступность растет, в изоляторе перенаселенность. Для одних рэкетиров только небоскреб строить нужно с колючкой. Придется все-таки к Артурчику кого-нибудь подсаживать.