Владимир Престолов - Рекрут

Работы было невпроворот. Голубой халат стал коричневым от крови, но Ветеринар не мог остановиться. Жертва была еще жива, но под сильным наркозом, и хирург спешил поскорее удалить необходимый орган.

Невзрачный худенький Ветеринар закончил очередную операцию и, тяжело вздохнув, вытер рукавом струившийся по лицу пот. Он не спеша снял резиновые перчатки и вытащил из ушей затычки.

Уже готового покинуть свой подземный ад Ветеринара, неожиданно вызвали к хозяину. Здоровый бритоголовый парень объяснил ему, для чего он понадобился, и садист радостно кивнул головой. Его маленькие злобные глазки загорелись — нужно было «развязать» язык одному несговорчивому узнику подземелья.

Проньков наскоро собрал свой инструмент в чемоданчик и поспешно засеменил за бритоголовым.

В старом подвальном помещении было темно, но уставшие глаза за несколько суток уже привыкли к этому и даже различали очертания отдельных предметов. А возможно, это были галлюцинации — результат бессонных мучительных ночей.

В углу гулко капала вода, действуя на нервы, совсем рядом хозяйничали крысы, иногда забираясь на бесчувственное, но еще живое тело, а из воздухоотвода и вентилятора с равными промежутками времени раздавались душераздирающие, нечеловеческие крики, визг и жужжание электропилы, которые сводили с ума.

Пленник вновь очнулся и попробовал раскрыть слипшиеся от крови веки, однако это ему не удалось. Руки и ноги были крепко прикованы цепями к бетонной сырой стене, но на уровне затылка ощущалась мягкая резиновая прокладка, чтобы узник не смог раскроить себе голову и тем самым прекратить свои мучения. Человек, прикованный к стене, словно Прометей, нужен был хозяину мрачного подземелья непременно живым, по крайней мере до тех пор, пока не раскроет секрета, так интересующего его тиранов.

Сашка Буров прекрасно понимал это и держался изо всех сил, но они были не беспредельны. Если первые сутки он еще как-то выдерживал, то теперь он стал впадать в беспамятство, говорить что-то вопреки своей воле, появились галлюцинации.

Его били, терзали, ломали кости, но он старался держать зубы крепко сжатыми, вернее, те несколько зубов, которые еще остались целыми. Когда же его посадили на иглу и стали пичкать разной гадостью, Буров стал терять контроль над собой, а потом и вовсе потерял сознание. Временами он приходил в себя в страшных судорогах и изнывая от боли, затем все повторялось снова…

Яркий режущий свет прожекторов больно ударил по заплывшим кровью глазам, насквозь пробивая застилавшую их пелену. Массивная железная дверь с грохотом отворилась, и в подвальное помещение проник поток свежего воздуха.

По каменным ступеням спускались три человека. Впереди вышагивал Барон в черном бархатном костюме с бабочкой. Рядом с ним шел шкафообразный телохранитель, а позади семенил трусливой кошачьей походкой человек в белом халате с чемоданчиком.

Сашка почти не видел посетителей, перед глазами все расплывалось, единственное, что он еще мог — это ориентироваться по слуху, вслушиваясь в голоса своих палачей.

Барон молча подошел к пленнику и, слегка поморщившись от неприятного вида жертвы, язвительно оскалился.

— Ну что, дружок, — процедил он сквозь зубы, — еще не передумал? Не набрался ума-разума?

Здоровый телохранитель подставил Барону мягкое кресло и, подойдя к Сашке, приподнял его окровавленную голову за подбородок.

— Ты что ж, — усмехнулся Барон, тряхнув серьгой, — не хочешь разговаривать со старыми корешами?

Сашка Буров молчал, но не только оттого, что ему не хотелось разговаривать с этими ублюдками, у него уже просто не было сил.

— Гриня, — обиженным голосом обратился хозяин к своему верному псу, — он брезгует нами!

Телохранитель понимающе улыбнулся хозяину и неожиданно рубанул Бурова ребром ладони в область почки.

— Зажрался, сука! — выкрикнул Гриня, дыхнув перегаром в судорожно напрягшееся почерневшее лицо узника. — Я же тебе говорил, Бур, еще не вечер! — И он снова ударил Сашку огромным ботинком по животу.

Буров слегка ойкнул и повис на железных цепях.

— Но, но! — грозно повысил голос Барон на усердного телохранителя. — Не перестарайся, мне он нужен живым.

— Все равно сдохнет, — усмехнулся Гриня.

Барон встал, закурил сигарету и пустил дым в лицо наконец очнувшегося пленника.

— Мы все сдохнем, — заметил хозяин, — но его еще можно использовать для дела.