Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

Вадим застыл, вскинул руки, схватился за горло, покачнулся и наконец упал на неровную глинистую землю.

Бесформенная фигура склонилась над ним.

Капюшон свалился, рассыпав светлые волосы.

Женя ахнула – она узнала Альбину.

Альбина склонилась над неподвижным телом Вадима и торопливо, жадно обшарила его. Ничего не найдя, вскинула голову и издала резкий, хриплый, безнадежный, звериный вопль…

Женя не могла пошевелиться, она буквально превратилась в соляной столб, пораженная и загипнотизированная происходящим на ее глазах. Наконец она смогла сбросить оцепенение, перекатилась через подоконник, вылетела на землю и бросилась к Вадиму.

Альбина, заметив движение в окне, скрылась в кустах.

Женя подбежала к неподвижному телу, потянулась было проверить на шее пульс, но увидела страшный разрез поперек горла, словно второй, криво ухмыляющийся рот, увидела кровь, быстро впитывающуюся в мерзлую землю, и отдернула руку, отшатнулась – с такой раной не на что было надеяться.

От увиденного к горлу подкатила тошнота.

Женя шагнула в сторону, согнулась, но мучительные спазмы ничем не закончились.

И тут за спиной у Жени раздались приближающиеся шаги.

Она испуганно обернулась, вскинула пистолет…

Но тут же опустила его, увидев Андрея.

Он подошел, взглянул на мертвого Вадима и удивленно повернулся к Жене:

– Это… ты его?

– Что ты! – Женю передернуло. – Как ты мог такое подумать! Это Альбина…

– Кто? – Андрей подумал, что ослышался. – Ты не ошиблась? Она-то здесь откуда?

– Не ошиблась. Я видела ее так, как тебя сейчас вижу. Наверное, она поджидала здесь Вадима. Увидела, перерезала горло и обшарила – видно, думала, что он приехал сюда, чтобы забрать из тайника тот самый листок, и захотела сама им завладеть. А может, у нее были с ним какие-то личные счеты, – Женя торопилась объяснить ему все, сбивчиво и многословно.

Чтобы он понял, что не она это сделала, хоть до сих пор держит в руках дурацкий пистолет, Женя отбросила оружие в сторону, как будто это была ядовитая змея.

– Господи, вот уж никогда бы не подумал, что она на такое способна!

– Ты ее плохо знаешь! – вздохнула Женя. – Мне кажется, ты вообще плохо разбираешься в людях.

Это было явно лишнее, нельзя так разговаривать с мужчиной, разумеется, если он не твой подчиненный. Женя тотчас пожалела о своих словах, но Андрей, кажется, их не расслышал.

Он повернулся к мертвому телу. Лицо его перекосилось гримасой страдания, но он справился с собой и проговорил тихим, бесцветным голосом:

– Я считал ее своим другом. Ты не представляешь, как давно мы были знакомы.

– Именно поэтому ты не замечал очевидного, того, что видели все. Она была такой…

Женя подумала, что это перебор, что ему и так сегодня досталось, и произнесла примирительно:

– Ладно, поехали отсюда…

Они проехали через безлюдное, словно вымершее садоводство, протряслись по грунтовке мимо линии электропередачи, проскочили через деревню Моховое.

Мужичонка в бесформенной шапке все еще курил возле сельпо свою нескончаемую папиросу, как будто нес там почетный караул, и рыжая собачонка по-прежнему вертелась у его ног. Как и в первый раз, она посчитала своим долгом облаять проезжих и даже пробежала за ними метров сто, после чего с чувством выполненного долга вернулась к хозяину.

Машина выехала из деревни.

Вдруг впереди, за поворотом дороги, что-то грохнуло.

Ушаков выехал за поворот и затормозил.

Посреди дороги стоял бульдозер, а рядом из кювета поднимался столб густого черного дыма.

Андрей опустил стекло и выглянул из машины.

Бульдозерист стоял на обочине, сжимая в кулаке мятую кепку, и непрерывно матерился. Рядом с дорогой полыхала перевернутая красная машина.

– Что тут стряслось? – спросил Ушаков бульдозериста.

Тот обернулся и выдал длинную, цветистую тираду. Затем, выпустив таким образом переполнявшие его эмоции, сообщил нечто довольно связное, лишь изредка перемежая свое повествование короткими нецензурными вставками.

– Я, значит, так твою и этак, еду по своим делам, в Леспромхоз, куда меня Семен Семеныч послал, а тут она, эта муха малярийная, выворачивает… выехала прямо передо мной с той просеки, и прямо, так ее и этак, на мой щит… я, так ее и этак, конечно, затормозил, да только поздно, она уже в кювете и перевернулась, колеса кверху, как будто, так и этак, поперек и по диагонали… я выскочил, хотел ей помочь, а тут она как рванет, так ее и разэтак, и тут же загорелась, как спичка, я и чихнуть не успел…