Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

Пришлось лечь на пол и вытянуть руку, только тогда она нащупала круглый предмет, который с трудом сумела подкатить ближе.

– Эй! – послышался над ней изумленный голос. – Ты что это там делаешь?

Женя дрыгнула ногой, осознав, что не может вылезти из-под дивана. И вторым откровением было то, что она уже успела снять спортивные штаны, а джинсы надеть не успела, и теперь валяется перед Ушаковым в одних трусиках.

Она начала извиваться, и тогда до этого типа дошло. Но вместо того чтобы приподнять диван, он просто схватил Женю за ноги и выдернул, как морковку из грядки, она еле успела зажать свою находку в кулаке. Ну, разумеется, это была та странная печать, которую она нашла в Третьем Цехе.

Как только печать оказалась при ней, Женя сразу же успокоилась и даже не стала смущаться своего внешнего вида.

– Сережку потеряла! – бросила она в ответ на его вопросительный взгляд. – Сейчас иду!

Он ретировался, не успев заметить, что никаких сережек на Жене не было. Если на то пошло, у нее вообще уши не проколоты, отец в свое время воспротивился – дескать, не удовлетворится дочка простыми сережками, начнет золотые просить, а потом эти золотые у нее с ушами и оторвут…

Ушаков заходил не просто так, принес презент от Михалыча – мужскую куртку с капюшоном. Куртка была потертая и велика на три размера, но Женя искренне растрогалась – раньше о ней никто так не заботился.

В последний момент она сунула в карман просторной куртки пистолет, который реквизировали у Вадима. На всякий пожарный случай.

И тут вспомнила про печать.

На столе лежал какой-то листок – видимо, Ушаков записывал на нем какие-то свои соображения. Повинуясь внезапному импульсу, Женя приложила печать к этому листку.

Она думала, что оттиска не получится, ведь печать предварительно нужно смочить краской или чернилами. Но оттиск получился вполне отчетливый. Отчетливый и очень странный.

Сначала на листке появилось несколько красивых готических букв, которые сплетались, словно виноградные лозы и даже складывались в незнакомые, непонятные слова. Непонятные – но Женя чувствовала, что слова эти очень важны.

Где-то в глубине ее сознания зазвучал тихий, гипнотический голос:

– В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…

А потом буквы расплелись, утратили форму и превратились в спираль, бесконечно завинчивающуюся спираль, затягивающую взгляд в темную кипящую глубину…

Женя вздрогнула, с трудом отвела взгляд от удивительного оттиска, спрятала печать в карман и пошла вслед за Ушаковым…

Как только они отъехали от воды, туман понемногу исчез. Ушаков настроил навигатор, так что ехали без остановок. И понемногу Вадим, который и правда имел бледный вид, начал приходить в себя. Хоть руки у него и были снова связаны, он вертел головой, и видно было, что что-то задумал. Женя настояла, чтобы сесть с ним рядом, и теперь достала из кармана пистолет и ткнула его Вадиму в бок.

– Видел? Без шуток мне. Только дернешься или хоть косо посмотришь – пристрелю!

– А ты стрелять-то из него умеешь? – усмехнулся он.

– Умею, – твердо ответила она, – у нас в школе военная подготовка была, всех учили стрелять и оружие собирать.

Она немного преувеличила: стрелять учили только мальчишек, а девчонки старательно бинтовали друг друга и делали искусственное дыхание. Однако Генка Маленков притащил как-то в класс пистолет и показывал, что нужно нажать, чтобы он выстрелил. Женя надеялась, что ей не придется этого делать, но Вадим, кажется, поверил.

Справа от дороги появился указатель «Моховое – 3 км».

– Здесь сворачивай! – угрюмо проговорил Вадим.

Машина свернула с шоссе сразу за этим указателем, проехала мимо лесного озера. Впереди показалась небольшая деревня. Возле магазина курил хлипкий мужичок в бесформенной вязаной шапке, у его ног крутилась маленькая рыжая собачонка, которая истерично залаяла при виде незнакомой машины.

– Теперь налево!

За магазином от бетонки отходила разбитая грунтовая дорога. Машина поехала медленнее, подпрыгивая на ухабах. Через несколько минут выехали на широкую просеку, вдоль которой тянулись столбы линии электропередачи. Наконец, впереди показалась табличка «Садовое товарищество Большой Ручей».

– Здесь направо… – процедил Вадим.

Показалось садоводство. Новенькие аккуратные домики чередовались с покосившимися, давно нуждающимися в ремонте избушками, изредка попадались внушительные двухэтажные коттеджи. На улице не было ни души. Хотя нет – за одной приземистой избушкой мелькнула бесформенная фигура в старой стеганой куртке с капюшоном, при виде машины тут же исчезла.