Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Он нарочно направил узкий луч в глаза Шэрон, медленно водя фонариком в дюйме от ее лица, пока она не зажмурилась и не попыталась отвернуться.

Поддразнивать ее было очень приятно. С коротким беззвучным смешком он схватил ее за плечи и заставил лечь на живот. Быстрые удары ножа рассекли бечевку у нее на руках и ногах. Легкий вздох, приглушенный кляпом, судорожная дрожь…

— Так-то приятнее, Шэрон, а? — прошептал он. — Теперь я вытащу кляп. Если ты пикнешь, я прикончу мальчишку. Поняла?

Он не стал дожидаться утвердительного кивка и разрезал узел тряпки у нее на затылке. Шэрон выплюнула изо рта комок марли. С трудом удержала стон.

— Нийл… пожалуйста… — ее шепот был еле слышен. — Он задохнется.

— Это зависит от тебя.

Неизвестный вытащил ее и поставил на ноги рядом с машиной. Шэрон смутно ощутила снег на лице. Голова у нее кружилась, мышцы на руках и ногах затекли, их сводила судорога. Она пошатнулась, ее грубо схватили.

— Ну-ка надевай… — Голос изменился… стал тревожно-настойчивым. Она протянула руку, почувствовала под пальцами засаленную толстую материю… пальто, которым он ее накрыл. Она подняла руку, он накинул пальто ей на плечи, засунул в рукав другую ее руку.

— Надень платок!

На ощупь он был таким грязным! Она попыталась сложить его. Такой большой, ворсистый… Кое-как ей удалось завязать его под подбородком.

— Лезь назад в машину. Чем быстрее мы будем двигаться, тем быстрее можно будет развязать мальчишке рот.

Он грубо толкнул ее на переднее сиденье. Рядом на полу лежал брезентовый мешок. Она споткнулась, стараясь не наступить на него. Потом наклонилась, провела ладонью по мешку, почувствовала под ней голову Нийла. Тут она заметила, что шнурок не затянут. Ну хотя бы туда проходит воздух.

— Нийл, Нийл, я здесь. Все будет хорошо, Ниийл…

Он шевельнулся? Господи, только не дай ему задохнуться!

Неизвестный обежал машину, сел за руль, повернул ключ зажигания. Машина поползла вперед.

«Мы посреди Нью-Йорка». Эта мысль ошеломила Шэрон, но и помогла ей собраться с мыслями. Надо быть спокойной. Надо делать все, что потребует этот человек. Машина приближалась к Бродвею. Она увидела часовое табло Таймс-сквер. Семь двадцать… всего семь двадцать.

Вчера вечером в это время она только что вернулась домой из Вашингтона. Приняла душ, поставила жариться отбивные и прихлебывала шабли, пока они шипели на сковородке. Она чувствовала себя усталой, перенапряженной и хотела расслабиться, перед тем как сесть за статьи.

И она думала о Стиве, о том, как все больше тосковала без него в те три недели, пока они не виделись.

Он позвонил. Звук его голоса пробудил в ней странную смесь радости и тревоги. Он говорил коротко и как-то безлично. «Привет… просто хотел удостовериться, что у тебя все хорошо. Насколько понимаю, погода в Вашингтоне препаршивая и ползет на нас. Увидимся в телестудии. — Помолчав, он добавил: — Мне тебя так не хватало! Не забудь, завтра ты ночуешь у нас».

Она повесила трубку. Разговор с ним усилил желание поскорее его увидеть, и в то же время у нее почему-то возникло чувство, что ее каким-то образом предали — чувство безотчетной тревоги. Но чего она, собственно, хотела? И что он подумает теперь, когда вернется домой и не найдет их там? О Стив!

Они остановились на красный свет на Шестой-авеню. Рядом остановилась патрульная машина. Шэрон увидела, как молодой полицейский за рулем нахлобучил на лоб форменную фуражку. Он покосился в боковое стекло, и их взгляды встретились. Шэрон почувствовала, что машина тронулась, но не отвела взгляда от полицейского: пусть он продолжает смотреть на нее, пусть поймет, что что-то не так!

Резкий толчок в бок. Она опустила глаза. Неизвестный держал в руке нож.

— Если они увяжутся за нами, ты будешь первой, — сказал он. — И на мальчишку у меня останется много времени.

В его тоне была леденящая деловитость. Патрульная машина держалась прямо за ними. Потом заработала ее мигалка, завыла сирена.

— Нет… пожалуйста…

Внезапно прибавив скорость, полицейская машина обогнала их и умчалась дальше по улице.

Они повернули на юг по Пятой-авеню. Пешеходов почти не было видно. В такой ветер и гололедицу не время гулять по Нью-Йорку.

Машина сделала стремительный левый поворот на Сорок четвертую улицу. Куда он их везет? Сорок четвертая ведь тупик. Ее перегораживает Центральный вокзал. Неужели он этого не знает?

Неизвестный проехал два квартала до Вандербильт-авеню и повернул направо. Припарковался у входа в отель «Билтмор» прямо против вокзала.