Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Мин порывисто вздохнула:

— Как хорошо. Право, у тебя руки лучше, чем у любой здешней массажистки.

Хельмут нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Liebchen [1] Любимая ( нем. ). , мне нравится прикасаться к тебе, даже если это Просто массаж.

Они находились в своей квартире, которая занимала весь третий этаж главного корпуса. Мин в просторном кимоно сидела перед туалетным столиком. Она вынула шпильки, и тяжелые цвета воронова крыла волосы упали, покрыв ей плечи. Мин смотрела на свое отражение в зеркале. Пожалуй, сегодня про нее не скажешь, что она лучшая реклама своего санатория. Под глазами мешки… Сколько времени она не делала подтяжки? Лет пять?.. Трудно смириться с тем, что с ней происходит. Ей пятьдесят девять лет. До прошлого года она выглядела лет на десять моложе своего возраста. А теперь…

Хельмут улыбался ее отражению в зеркале. Коснулся подбородком ее головы. Глаза у него голубые, как вода в Адриатическом море возле Дубровника, где она родилась. На его длинном породистом лице, покрытом ровным, красивым загаром, ни одной морщины, в каштановых бачках ни одного седого волоса. Он на пятнадцать лет моложе ее. В первые годы их брака это не имело значения. А теперь?

Они встретились в санатории, в Баден-Бадене, вскоре после того, как скончался Сайрус. Пять лет она ухаживала за капризным старым мужем. Но он расплатился сполна. Оставил ей двенадцать миллионов долларов и недвижимость.

Она не заблуждалась насчет неожиданного внимания к ней со стороны Хельмута. Ни один мужчина не способен страстно увлечься женщиной на пятнадцать лет старше себя, если только ему от нее ничего не нужно… Поначалу она принимала его ухаживания с известной долей цинизма, но к концу второй недели поняла, что он сумел вызвать у нее глубокий интерес не только к себе, но и к своему проекту превращения отеля «Кипарисы» в санаторий… Стоимость проекта ошеломляла, но Хельмут убедил ее в том, что это не расходы, не траты, а инвестиции. В тот день, когда санаторий открылся, он предложил ей руку и сердце…

Мин тяжело вздохнула.

— Минна, в чем дело?

Сколько же времени они смотрят друг на друга в зеркале?

— Ты знаешь.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

Как ни странно, они были счастливы вместе. Она никогда ему не показывала, как сильно его любит, боясь вложить в его руку такое оружие. Но он всегда пренебрегал молодыми женщинами, которые напропалую кокетничали с ним. И только одна Лейла, кажется, поразила его воображение. Только одна Лейла заставила ее, Мин, содрогнуться от страха…

— Может быть, она ошибается? Послушать его, так он не то что не любил Лейлу, а даже ненавидел ее. Лейла не скрывала своего презрения к нему. Правда, она презирала всех известных ей мужчин без разбору.

В комнате темнело. Морской ветерок, задувавший в окна, заметно свежел.

Хельмут тихонько погладил ее по руке:

— Отдохни немного. Тебе предстоит присутствовать при их встрече. Осталось меньше часа.

Мин стиснула ему пальцы:

— Хельмут, как, по-твоему, она к этому отнесется?

— Очень плохо.

— Ох, не говори так, — простонала она. — Ты же знаешь, почему я на это иду. Выбора у нас нет.

В семь часов бой курантов главного корпуса пригласил всех на коктейли. И тотчас же на дорожках, ведущих к главному корпусу, появились отдыхающие — они шли поодиночке, парами или группами по три-четыре человека, все в элегантных полувечерних туалетах: женщины в облегающих платьях или коротких летящих туниках, мужчины в блейзерах и цветных рубашках. На одних сверкали драгоценные украшения, другие поражали взгляд экстравагантностью своих нарядов. Знаменитости дружески раскланивались между собой или холодно кивали друг другу. На мягко освещенной террасе сновали официанты в сине-кремовой униформе, обнося гостей крошечными канапе и безалкогольными коктейлями.

Элизабет решила надеть блекло-розовый шелковый комбинезон с малиновым поясом, последний Лейлин подарок ко дню ее рождения. Лейла всегда писала на почтовой бумаге со своим вензелем. Записку, приложенную к этому костюму, Элизабет спрятала за подкладку бумажника и хранила как талисман. «Долог путь от мая до декабря! Моя дорогая сестричка Козерог, в день твоего рождения желаю тебе любви и счастья. Твой Овен».

Элизабет надела комбинезон с поясом, перечитала записку и, почувствовав, что немного окрепла духом, вышла на дорожку, ведущую к главному корпусу. Наконец-то она увидела кое-кого из старых завсегдатаев «Кипарисов». Миссис Лоуэлл из Бостона, которая приезжает сюда с тех самых пор, как Мин открыла санаторий; графиня д’Аронн, хрупкая престарелая красавица, теперь только ее вид стал более или менее соответствовать ее семидесяти годам. В свое время, вскоре после свадьбы, у восемнадцатилетней графини умер муж, который был намного старше ее. С тех пор она четырежды выходила замуж и каждый раз после развода писала прошение во французский суд о том, чтобы ей оставили титул.