Наталья Александрова - Кресло на чердаке [litres]

– У вокзала останови, я на метро доеду! – встрепенулась Лиля, когда по сторонам замелькали вывески бензоколонок и придорожных кафе. – Так быстрее будет.

Сима расстроился было, но вспомнил, что в следующий раз дядя может вообще машину не дать, и уехал, взяв с Лили слово, что она обратится к нему при первой же необходимости. Если бы он знал, что Лиля собирается делать, ни за что бы не уехал.

Дождавшись, когда машина скроется за поворотом, Лиля нырнула в здание вокзала, сверилась с расписанием и покачала головой – вечером электрички ходили довольно редко. Она купила билет и устроилась в зале ожидания, достав телефон. Позвонить? Рано еще…

На телеге саксонского крестьянина его превосходительство доехал до развилки, спрыгнул и дальше двинулся пешком. Однако он не прошел и десяти минут, как из придорожных кустов вышли трое оборванцев.

На одном была пехотная солдатская шинель, продранная и прожженная в нескольких местах, на двух других – гражданская одежда, но явно с чужого плеча, и такая мятая и грязная, что сразу сделалось ясно: эта троица, по крайней мере, последнюю неделю ночевала в канавах под открытым небом или, в лучшем случае, в чужих сараях. Небритые и грязные физиономии не выражали ничего, кроме злобы и затаенного страха. У одного, судя по всему, отсутствовал левый глаз, он был закрыт черной повязкой.

– Куда идешь? – осведомился оборванец в шинели, сплюнув сквозь черные зубы.

– Куда и все – туда, где можно спасти свою шкуру!

– Ты идешь по нашей дороге, а значит, ты должен нам заплатить за проход!

– Вы ведь немцы, ребята? – попытался разжалобить их его превосходительство. – Вы немцы, и я немец, значит, мы должны помогать друг другу…

– Хватит! – рявкнул одноглазый. – Наслушались уже! Пятнадцать лет вы долбите нам одно и то же – что все мы немцы, и все должны быть заодно! Немец немцу рознь! Вон какая у тебя сытая рожа! Где ты был, пока мы с Паулем гнили на Восточном фронте? Небось обхаживал цыпочек в Берлине?

– Я офицер… – попытался возражать его превосходительство.

– Тем более! Офицеры получали дополнительные пайки! Они не подставляли головы под пули!

– Хватит болтать с ним, Клаус! – прервал его приятель. – Болтать эта публика умеет лучше нас с тобой! Давай уже прикончим его и заберем барахло!

– Не надо, парни, не надо! – попытался увещевать их его превосходительство. – Я и так отдам вам все, что захотите! Все, что у меня есть!

– Конечно, отдашь! – хмыкнул человек в шинели и вытащил из кармана складной нож.

– Вали его, Пауль!

В первый момент его превосходительство не понял, что произошло. Перед его глазами плыли облака. Они плыли на запад, туда, куда он направлялся совсем недавно. Потом он увидел склонившиеся над ним небритые физиономии и почувствовал чужие жадные руки, обшаривающие его карманы. Слева на груди словно загорелось пламя, а ноги и руки начали холодеть.

– Что вы натворили, господа… – пролепетал его превосходительство прежде, чем в его глазах начало темнеть.

– Не отставай! – Мартин Ланге, он же Мартин-старший, поправил тяжелый ранец и обернулся, опираясь на крепкую палку.

Сын остановился на обочине, что-то разглядывая.

– Не отставай, нужно идти скорее, а то нас догонят русские! Ты же этого не хочешь…

– Я сейчас, папочка! Мне нужно…

Мартин-младший проводил глазами шуструю ящерицу, шагнул с дороги и расстегнул ширинку. Тонкая струйка упала на раннюю траву, на прошлогодние листья и на что-то еще…

Мартин-младший пригляделся… и похолодел.

– Папа, папочка, здесь лежит какой-то господин!

– Иди скорее сюда, не останавливайся!

За последние дни они видели по сторонам дороги немало трупов, и Мартин-старший не собирался из-за еще одного рисковать своей жизнью и жизнью близких. Ему и без того было трудно идти на одной ноге, культя под протезом болела невыносимо.

– Папочка, кажется, он еще живой!

– Не говори ерунды!

– Но он точно живой! Он что-то говорит!

Мартин-старший вернулся и подошел к сыну.

– Ну, что тут такое?

В канаве возле обочины лежал человек средних лет с длинным породистым лицом. Одежда на его груди пропиталась кровью, но глаза были приоткрыты и губы шевелились.

– Мы ничем ему не можем помочь! – проговорил Мартин-старший и взял сына за руку. – Нам нужно идти!

– Но он что-то говорит!

– Мартин, пойдем скорее! – окликнула мужа Мицци. – Мы должны до темноты дойти до той деревни…

– Пойдем, младший! – Мартин Ланге повысил голос. – Ты уже достаточно большой, чтобы понимать…