Моника Кристенсен - Угольная крошка

Ему нужно было с кем-то поговорить, потому что он не знал, что ему сделать, чтобы не усугубить состояние Фрёйдис. Что если она решится рассказать обо всем Лине? В конце концов он поделился своей проблемой с Томом Андреассеном.

– Тебе нужно с ней поговорить, – сказал Андреассен и отвернулся. Ему явно пришлось не по душе оказанное доверие. – Полярная ночь очень по-разному действует на тех, кто впервые оказывается на Шпицбергене. Некоторым приходится несладко. Некоторым и вовсе не следовало сюда приезжать. Их место на материке, при свете дня, под солнышком, среди обычных людей. Но, Тур, ты несешь за это определенную ответственность. Как я уже сказал, тебе надо с ней переговорить.

Тур понял, что должен разрулить ситуацию, и пригласил исхудавшую и осунувшуюся, но полную надежд Фрёйдис на ужин в отеле «Полар». Он перешел к делу, только когда они доедали основное блюдо.

До этого ужин протекал чудесно, арктическое меню состояло из пяти блюд, к которым предлагалось отборное выдержанное вино, в общем, все как положено. Кроме них, народу в зале было немного, но камин в углу все же горел. Официант попался из толковых и большую часть трапезы держался в стороне.

Она нарядилась и накрасилась. Платье – из темно-красной шерсти с длинными рукавами и глубоким декольте. На шее – нитка жемчуга, и жемчужины в ушах. И никаких колец. Маска Фрёйдис была почти прозрачной: она так хотела, чтобы он ее увидел. Но он увидел лишь голодный блеск в глазах и надежды, которые тенью сгустились вокруг ее лба.

Тур решил, что лучше быть абсолютно честным. Потом народ потешался над ним за это. «Он, прямо скажем, парень недалекий, – говорили они, – но пилот хороший». Но люди много чего болтают. Как бы то ни было, этим вечером он планировал объяснить ей свое видение ситуации. И пока он говорил, лицо ее медленно застывало, и со щек сходил радостный румянец.

«Господи боже, – думал Тур, – она должна понять, что нужно взять себя в руки, что так продолжаться не может. И что я не собираюсь уходить от Лины – что бы ни случилось».

Никакого скандала не последовало. Не было ни громкой ссоры, ни слез. «Ну вот, – думал довольный Тур. – Вот все и закончилось. Конец истории. Все возвращается на круги своя».

Фрёйдис бродила по городу, невидимая, как прежде. Каждое утро она совершала длинные прогулки на окраине, а часто и по вечерам тоже. «Поразительно, – думала она, – что никто не говорит, какое приятное чувство ненависть. Соблазнительное. Почти как влюбленность. Только для ненависти нужен объект. Кто-то, кто ее заслуживает. Кто заслуживает страдать».

Письма начали приходить в администрацию губернатора в конце января. Анонимные, почти без текста. Поначалу никто из полицейских не принимал их всерьез. Поэтому первые письма отправили в корзину. Но позднее в беседах с КРИПОСом многие полицейские припомнили, что их было как минимум четыре.

Они были написаны на обычной бумаге формата А4. Подобную используют повсюду в ксероксах и принтерах. Шрифт был совершенно стандартный, но крупнее, чем в обыкновенном письме. На конверте – ни адресата, ни отправителя. Письма эти были скучны своей простотой, как будто кто-то распечатал незаконченный черновик детективного романа, а потом решил его выбросить. Но содержание нельзя было назвать скучным. Надпись поперек листа бумаги шрифтом Times New Roman размера 20 гласила: «Кое-кто должен умереть». Каждый раз одно и то же, за исключением последнего письма. В нем было написано «Кое-кто умрет».

Губернатор Исаксен попросила Тома Андреассена взглянуть на письма и выяснить, кто мог их послать. И как они попали во внутреннюю почту, ведь на конвертах не было штемпеля почтовой службы. Заместитель губернатора, который на тот момент выполнял обязанности главы полицейского участка, показал письма Кнуту Фьелю и Эрику Хансейду.

– Наверное, глупая шутка, – сказал Кнут. – Если их принесли в приемную, кто-нибудь бы это запомнил. Значит, это кто-то из своих. Не пойму только, почему этот кто-то решил, что это забавно.

– Можно, я возьму копии? – попросил Хансейд, и Андреассен в ответ лишь пожал плечами.

Эрик и Фрёйдис ужинали на кухне. Разговор не клеился. Он показал ей копии писем.

– Вот, значит, чем ты занимаешь по вечерам? – голос ее звучал почти весело.

Он ничего не ответил, только посмотрел на нее долгим взглядом.

– Может, у вас тут по Лонгиеру убийца ходит, – усмехнулась Фрёйдис.

– Не вижу в этом ничего смешного, – отозвался Эрик. – Мы серьезно относимся к подобным угрозам, хотя это наверняка всего лишь глупая и злая шутка. Подумываем подключить к расследованию КРИПОС.