Моника Кристенсен - Угольная крошка

Мелум посмотрел на часы. Почти шесть. Но он не спешил отпускать детей. Он чувствовал, что вот-вот получит новую информацию.

– Хотите пиццу? – предложил он детям. – Я попрошу заведующую принести.

– И попить, – подхватил Калле. – Я требую колу, иначе отказываюсь говорить.

Кнут рассмеялся и покачал головой.

– Вы слишком много смотрите телевизор. Так уж и быть, я принесу вам поесть и попить. А вы, Ян, оставайтесь и продолжайте беседу. – Он поднялся на негнущихся ногах и немного размялся. Прошелся по коридору и заглянул в кабинет заведующей. – Мы еще немного посидим. Надеюсь, никого не затруднит подождать еще.

Когда он вернулся, дети набросились на еду, и какое-то время от них нельзя было услышать ничего путного. В конце концов вся кола была выпита, а в коробке осталось несколько недоеденных кусочков пиццы.

– Так этот шестой угощает вас шоколадом? – спросил Мелум. Дети охотно закивали. Стена недоверия была сломлена.

– Он работает в садике?

Дети прыснули.

– Или он муж кого-то из воспитательниц? Или кто-то из родителей?

Тут дети принялись неуверенно переглядываться.

– А может, он Юлениссе [6] Норвежский Санта-Клаус. ?

Но это предположение заставило их покатиться по полу от хохота.

– Нет, конечно, не Юлениссе. У него же красная шуба и белая борода. Обычно папа Марты в него переодевается.

– Попробуйте как-нибудь иначе, – тихонько предложил Кнут.

– Так он вам шоколадки приносит, нямнямки, да?

– Да, и жвачку. И конфеты. Пару раз еще лакрицу приносил, но я ее не люблю, – снова подал голос самый маленький из близнецов.

– И что вы потом делаете? Когда получаете сладости? – Мелуму совсем не хотелось задавать этот вопрос. Кнут тоже сидел почти не дыша.

– Съедаем, что же еще, – ответил Калле, явно раздосадованный глупостью полицейских. – А иногда… – ему уже начало все это надоедать и захотелось домой.

– Это понятно, но… Вам нужно что-то делать, чтобы получить шоколад? Что-нибудь стыдное или противное? Или неприятное, или… – четыре пары детских глаз уставились на него в полном недоумении.

«Боже мой, – подумал столичный следователь, – только бы не в этот раз».

Он продолжил как ни в чем не бывало.

– Это Стейнар этот шестой? Папа Эллы? Это он приносил вам сладости вчера? И Элла потом ушла с ним из садика, так? А вы пообещали никому не рассказывать?

Но дети снова смотрели на него недоверчиво. Они принялись толкаться и переругиваться:

– Прекрати. Сам отстань от меня.

Внезапно один из близнецов, Одд, расплакался:

– Я не виноват, – пропищал он. – Я не мог остаться у двери, потому что пришла Хайди и забрала меня.

– А где вы получаете сладости? – внезапно вклинился в беседу Кнут. – На улице или в помещении?

– На улице! – с триумфом в голосе отозвался Магнус. – У нас есть секретная пещера. Я же вам уже говорил.

– А как зовут этого шестого? У него есть имя? Как вы его называете? – Мелум все больше терял терпение.

Но Кнут гнул свою линию:

– Ты можешь показать нам пещеру? – обратился он к Калле. – Мы никому про нее не расскажем.

Первыми на заднем крыльце детского сада показались четыре маленькие цветные фигурки. Они замерли, глядя на пустынную игровую площадку.

– Жутковато тут, – сказал Магнус.

Но Калле только презрительно фыркнул. Он обернулся и бойко помахал Мелуму и Кнуту, чтобы они скорее выходили. Ингрид Эриксен и родители столпились у освещенного окна ее кабинета. Мелум попросил их оставаться внутри.

Полицейские сразу же заметили лаз в сугробе под крыльцом. Достаточно большой для ребенка, однако взрослому протиснуться в него было невозможно. Мелум покачал головой.

– И как мы его раньше проглядели? Можно было бы, конечно, взять лопату и раскопать. Но я бы предпочел, чтобы все, по возможности, осталось как есть.

– И все же мы должны попытаться, – Кнут не стал озвучивать свои страхи. – Нам необходимо знать, что здесь произошло.

Калле переводил взгляд с одного полицейского на другого. Они что, не полезут вниз? Несколько часов нас мурыжили этой пещерой, а теперь просто рядом постоят?

– Ну, я полез первым? – нетерпеливо спросил он.

– Нет, нет, – Мелум не смог сдержать улыбки. – Мне кажется, будет лучше, если первыми все-таки полезем мы. – И повернулся к Кнуту:

– Вы не могли бы?.. Понимаете, у меня что-то вроде клаустрофобии.

Кнут опустился на колени и попытался протиснуться в отверстие.

– Здесь хоть глаз выколи, – сквозь толщу снега голос его звучал глухо. – Я ни черта не вижу.