Евгения Кретова - Неслужебный роман

– Кого? – не поняла я.

– Дочку свою.

– То есть как «выбросили»? – у меня всё внутри похолодело. Я отшатнулась.

Мое движение не ускользнуло от ее внимания, добавив безумному взгляду толику торжества:

– Вот, я же говорила. Уже брезгуешь, – она обмякла, всхлипнула. – Ты права, конечно, я – монстр.

Мне совершенно не хотелось выслушивать весь этот бред.

– Я всё равно ничего не понимаю, Валентина Матвеевна, вы пьяны, – я попробовала подняться. – Я Павлу Николаевичу позвоню.

– Я ее в приют сдала. Папашка бросил нас, когда ей и шести месяцев не было. Я мыкалась, сколько могла. По съемным квартирам, по друзьям и знакомым. И тут появился Паша. Молодой совсем, он же на пять лет меня моложе… Ухоженный. Перспективный мальчик. Его мать сразу сказала – девай свою дочь, куда хочешь, нам чужие дети ни к чему.

Я окаменела. Каждое слово отдавалось в висках, било в жилах, застывая.

– А времена-то раньше какие были? Просто так от дитя не откажешься – мол, не хочу воспитывать. Нашлись добрые люди, подсказали, что девочке надо болезнь неизлечимую приписать. Чтобы необходимость была круглосуточного нахождения в с-пециальном коррекционном… уч-чреждении. Нашла врача, свекровь помогла, все сделали, справки, то-се собрали. Решение комиссии… Ей хорошо там было. Ее там все любили. Я деньги перечисляла. Ей одежду, обувь: все лучшее передавала…

В ее голосе появилась уверенность, она кивала своим собственным словам, соглашаясь с ними.

– А потом Вадик родился. Такой хорошенький, пухленький… Пашенька в нем прямо души не чаял. Свекровь тоже, царствие ей Небесное, налюбоваться не могла. Я хотела забрать Лидочку, – у меня в груди что-то сжалось до состояния булавочной головки, кольнуло. – Приезжаю, а она болеет… Господи, я так ругалась, что мне ничего не сказали… Что не предупредили… Зашла к ней в палату, лобик погладила.

Смутно знакомым движением она поправила сбившуюся прическу. Перед глазами медленно всплывал образ, казавшийся долгие годы сном: высокая, невероятно красивая женщина в светлом плаще, запах диковинных духов. Словно видение, она подошла ко мне, наклонилась, легко коснулась лба, и исчезла из палаты и моей жизни.

– А какой диагноз вы приписали своей Лидочке? – я не знала, что голос у меня может стать таким хриплым.

Валентина Матвеевна потянулась к бутылке, отмахнулась:

– Да, что-то психическое… Аутизм какой-то… Даже не знаю, что это такое.

Я выбралась из кабинета начальницы.

В ушах навязчивым роем звенели ее слова: «моя Лидочка», «аутизм», «пришлось приписать», «свекровь помогла»…

Это я. Я ее Лидочка. Которой чужая тетка, которая просто не хотела называть меня внучкой, помогла приписать болезнь, клеймом исковеркавшую мне жизнь. И сегодня мой день рождения.

День, когда эта женщина меня родила.

День, когда я, наконец, нашла людей, давших мне жизнь тридцать лет назад.

Я прошла по коридору, темному, как пелена перед моими глазами, нажала кнопку вызова лифта. Кажется, меня кто-то удивленно окликнул.

Ах, да, бедный мальчик Толик, наконец, выбрался из своего убежища.

Лифт с шумом распахнул двери, приглашая к побегу, торопливо дернулся вниз.

Комок в горле не давал дышать.

В голове не укладывался вывод: могу ли я с этим дальше жить? С тем, что в моих жилах течет кровь этой женщины… Лучше бы уж она была беспробудной пьяницей. Я бы могла ее хотя бы жалеть.

А кто пожалеет меня?

Лифт уверенно довез меня до первого этажа, услужливо пригласить выйти. Колени подкосились, я медленно сползла на грязный, затоптанный сотнями ног пол кабинки. Ноги безвольно вытянулись, не давая створкам захлопнуться: они с грохотом упирались в щиколотки, больно ударяя их, отъезжали в стороны, чтобы врезаться в них снова с прежней силой.

– Эй, Лид, ты чего? – на пороге появился Руслан: темные волосы спутаны, в глазах спокойствие и уверенность, а в руках – несколько пакетов с надписью красным «Спасибо за покупку». – Я подумал, что мы балбесы. Нам надо было сразу заехать в магазин, ты бы там переоделась. И ехать домой, – спокойствие и уверенность в глазах сменились тревогой. – Эй, Лид, ты чего? Врача вызвать?

Он бросил пакеты на пол.

– Что случилось? Ты не нашла ключи?

Я отрицательно тряхнула головой.

– Руслан, возьми меня замуж, а?

Он заблокировал двери лифта и устроился на полу рядом со мной:

– Так я ж тебя уже вон сколько дней зову.

– Вот и возьми…

– Вот и возьму. Но завтра, когда ЗАГСы снова заработают. Поехали, – он кивнул и протянул мне свою руку, – ты выспишься, и мы поедем подавать заявление. Конечно, если твое желание за ночь не испарится.