Евгения Кретова - Неслужебный роман

– Добрый день. Я думал вы один будете, а вас тут целая компания, – осуждающе вздохнул Пархоменко. – Мне вообще из приемного покоя позвонили, сказали, группа захвата какая-то пожаловала, – он выразительно глянул на дежурную. Пискунова, втянув шею, выскользнула в коридор. – Пройдемте.

И он сделал приглашающий жест.

Они поднялись на пятый этаж, в отделение реанимации – цепь слабо освещенных боксов-аквариумов с выходом в общий коридор, мерное дыхание аппаратуры, острый запах наркоза.

Из глубины серого кабинета выглянула пожилая дама с идеально уложенной в такой час прической, уставшая и сдержанная. Владимир Иванович пожал ее руку, представил:

– Васильева Инна Марковна, врач-реаниматолог. Инна Марковна, господа из Следственного комитета, им необходимо опросить пациента Столбова. В каком он состоянии сейчас?

Врач косо глянула на Пиманова и Лебедева, ответила Пархоменко:

– Пришел в себя около двенадцати ночи. Состояние стабильное. Данных о наступлении посттравматической энцефалопатии не поступило, больной в сознании, когнитивная реакция присутствует, в настоящий момент не спит, – и добавила более тихо: – я не уверена, что он может быть сейчас полезен следствию.

– Об этом нам придется сделать выводы самостоятельно, – отрезал Пиманов.

Инна Марковна кольнула взглядом:

– Я вас только сразу предупрежу, что немедленно прекращу допрос, если состояние пациента ухудшится! Не хватало мне еще смерти в стационаре!

Пиманов холодно процедил:

– Мне бы тоже не хотелось менять квалификацию преступления с похищения на убийство с отягчающими.

У Руслана все оборвалось внутри. Пиманов покосился на него, но промолчал.

У входа в бокс Васильева еще раз обернулась к следователю:

– И всё-таки я вас попрошу быть деликатнее.

Ильнур Рихардович кивнул и толкнул дверь.

В голубоватых отсветах экранов сложной аппаратуры к высокой кровати тянулись прозрачные трубки. Худощавый человек в ней, с плотно забинтованной головой, казался инопланетянином – обострившиеся скулы, непропорционально длинный нос, губы с брезгливо-недовольным изгибом, длинные худые руки поверх одеяла, тонкие безвольные пальцы.

В изголовье его кровати, под слабой светодиодной лампой стояла пожилая медсестра, вводившая шприцем в капельницу лекарство. Инна Марковна подошла к Столбову:

– Павел Дмитриевич, как вы себя чувствуете?

Столбов поморщился, пробормотал:

– Нормально, башка трещит, – голос хриплый, слабый, Лебедеву даже показалось, нарочито слабый, но отогнал от себя эту мысль («Не нужно предубеждения!», – скомандовал он себе).

– Сейчас вам Татьяна Михайловна лекарство поставит, и перестанет трещать. У вас все показания в норме, после такой травмы. Вы, верно, в рубашке родились. Если так и дальше пойдет, к вечеру вас в палату переведем.

– Хорошо бы, – его взгляд скользнул на мужчин.

– С вами следователь поговорить хочет. Его зовут Ильнур Рихардович.

Пиманов выдвинулся чуть вперед, протянул руку Столбову. Тот с видимым усилием поднял кисть, вложил ее в руку следователя. Лебедев не пошевелился.

– Доброе утро, вы, наверно, на счет нападения на меня?

Пиманов кивнул, доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот:

– Совершенно верно. Мне необходимо, чтобы вы описали нападавших.

Столбов пожал плечами:

– Двое. Один бородатый такой здоровый, мне кажется, кавказец. Он меня и звезданул.

– Подробнее описать можете? – Пиманов вцепился в карандаш.

Столбов болезненно поморщился:

– Высокий такой, выше меня на полголовы точно, культурист, наверно, гора мускулов. Или боксер. Темный такой: волосы черные, глаза тоже.

– А особые приметы?

– Не, не заметил.

– Может, татуировка?

Столбов скривился:

– Не, не помню.

– Хорошо, а второй?

– Второй тощий. Дрыщ. Болобрысый. В бейсболке был. И в клетчатой рубахе.

– Машина какая у них была?

– Паджерик черный, номера на ВА заканчивались…

– Вы ранее встречали их или этот автомобиль?

Столбов сморщился:

– Не-а… Вы их поймаете?

– Постараемся. Скажите, а в каких отношениях вы состоите с Лидией Федоскиной?

– С Лидой? – в голосе Столбова почувствовалось удивление. – В нормальных. Мы пожениться собираемся.

Руслан почувствовал, что Столбов ему нравится всё меньше и меньше.

– То есть вы с потерпевшей Федоскиной в близких отношениях?

При этих словах Столбов замер и как-то даже вытянулся:

– То есть как – потерпевшей? Ее тоже избили? Зачем?! Кто?!