Инна Бачинская - Ночь сурка

— Я спрошу. Дим, вы помните тот вечер, когда журналист поехал в поселок?

— Помню. Отец разрешил Андрюхе взять «Лендровер»… даже мне не дает, а тут расщедрился. Тот сам не свой был от радости. Дядя Паша сказал: все вылакали, больше нету, в смысле, есть энзэ на юбилей и на Новый год, так что временно сухой закон. Все, приехали. Ну, Андрюха говорит: я смотаюсь в поселок. Часа за два до ужина… около пяти примерно. Или позже? Точно не помню.

— А почему он поехал один?

— Почему один? — Дим задумался. — А черт его знает! Я не думал, что он так резко рванет, пока оделся, то, се, выхожу, а его уже и след простыл. Не, я не в обиде, мы не уговаривались. Ну, я вернулся к себе, передремал малость, потом пошел в гостиную, там уже народ тусовался перед ужином.

— Кто там был, помните?

— Кто был… Наташки не было точно. Ты где была? — обратился он к Наташе-Барби. — Сидела в асане на веранде? — Девушка промолчала, но Диму и не требовался ответ. Он уже несся дальше. — Адвокаты были, он смотрел в окно, она читала книжку. Иван пускал слюни около Зои… — Он протяжно вздохнул. — Шикарная женщина. Марго ходила туда-сюда… хозяйка! Елена сидела на диване, обложилась подушками, с насморком, страдала. Отца не было, хандрил. Мишка приходит точно к ужину. Между обедом и ужином спит. Ребят, говорю, а где гонец, вернулся уже? Не вернулся. Ну, мы решили, что загулял. Я выпросил у дяди Паши пару бутылок водки, у кого-то из девочек оказалась в заначке какая-то сладкая муть, еще Лиза выдала домашнее винцо, из ежевики… ничего так посидели. А потом кто-то говорит: «А где журналист?» А времени уже за полночь. Мы переглядываемся, Елена, кажется, кричит: «Надо идти искать!» Ну, мы и потопали. Было уже два. Он слетел с дороги на повороте, это с полкилометра от Гнезда… получается, почти сразу, как уехал. Машина перевернулась, лежала внизу на боку. Хорош защитничек! «Лендровер Дефендер»… в переводе «защитник», — пояснил он. — Стекло разбито, никого нет. Фары еще горели. Непонятно, чего он слетел, спешил, видимо, и не заметил поворот. Погодка была мерзопакостная, повалил снег, но дорога еще была. Мы сидели, киряли, а он в это время… — Дим махнул рукой. — Он нормальный был, жаль, конечно… если бы сразу пошли искать…

Наступила пауза. Все молчали.

Федор поднялся.

— Спасибо, ребята, пойду. Если вспомните что-нибудь, я на месте.

Дим долго жал ему руку и просил заходить. Наташа-Барби смотрела доброжелательно и рассеянно; молчала. Парочка действительно была странноватая, но вполне безобидная, как ему показалось. И кажется, они нашли рецепт счастья: каждый дает что может, а потому не надо ничего требовать и ломать через колено.

— Хотите, приходите на кухню, мы там ужинаем, — вдруг сказал он. — Дядя Паша, Иван…

— А вмазать? — обрадовался Дим. — Люблю принять ночью! Весь день впереди. И утро.

— А как же!

— Бежим. Наташка, не отставай!

В коридоре Дим сказал, понизив голос:

— Не ищите смысла в Натахиных словесах, глупа как пробка. Нахваталась вершков из методичек и глаголит. Ее ценность в другом: нрав и красота. Ангелица.

— Я бы не сказал, что глупа, — заметил Федор. — По-моему, рассуждает вполне здраво.

— А смысл?

— Иногда важен намек, аллюзия.

— Ну, вам, философам, виднее. И какую же аллюзию вы извлекли из ее слов?

— Например, то, что убийство было спектаклем, а значит, двигало убийцей не рацио, а чувство. Любовь, ненависть, страх. Несмотря на богемность и эгоцентрику их круга.

— Ежу понятно. Он же не робот, убийца. Ревность еще — чем не мотив?

— Хороший мотив.

— Или кара. Как вам? Или страх!

Федор кивнул.

— Вы, говорят, были сыщиком? Что-нибудь уже нашли?

— Был. Пока ничего.

— А как это вам удалось сигануть из оперо́в в философы? Что общего?

— Думать люблю. — Федор усмехнулся, вспомнив Наташу-Барби. — Соображать.

— Ага… Мы тут как в закрытой коробке, одна радость, что убийца никуда не денется. Но, с другой стороны, это, как вы понимаете, чревато. Если это не Андрюха, конечно. Помню, в каком-то романе убийства совершал труп… в смысле, тот, кого считали трупом.

— «Десять негритят», — сказал Федор. — Как по-вашему, убийца один?

— Точно, «Десять негритят». Убийц двое, — не задумываясь, сказал Дим. — Не представляю себе общего мотива. Жертвы совершенно разные, никаких точек соприкосновения. Тут два разных мотива, значит, двое убийц.

— Детективами увлекаетесь?

— Увлекаюсь. Треп насчет мотива, если нет улик и предыстории подозреваемых, дурная трата времени. Я вам с ходу сочиню десяток.