Инна Бачинская - Ночь сурка

— Иван, какая ведьма? Да что ж вы все так повелись на мистику! Женщины ладно, им положено, но ты! Не ожидал.

Иван, криво усмехаясь, смотрел на Федора. Потом сказал:

— Вот только не надо меня дурить, Федя. Ходишь всюду, вопросы задаешь, около джипа остался, к Рубану запросто… За дурака держишь? Ты-то здесь каким боком? Объяснение дохлое. Я же помню стеклянных кукол, как ты маньяка ловил. Неспроста ты здесь. Ну? В чем дело?

Федор рассмеялся и поднял руки:

— Сдаюсь! Неспроста.

— Ну и?..

— Рубан получает письма с угрозами, растерялся, позвонил старому другу, тот посоветовал на всякий случай телохранителя. А потом предложил мне приехать и осмотреться. Что я и сделал. Места здешние прекрасно знаю, неоднократно бывал в студенческом лагере. Личность Рубана всегда была мне интересна. Только ты же понимаешь…

— Так я и думал! — обрадовался Иван. — Не боись, Федя, твоя тайна умрет вместе со мной. Высмотрел что-нибудь?

— Трудно сказать, Иван. Да ты и сам все видишь, ты здесь раньше меня.

— Значит, журналист, собака, письма… не случайно?

— Не знаю, Иван. Посмотрим. Раз ты меня раскусил, будешь товарищем по оружию. Слушай, смотри в оба… нам нужно уберечь Рубана.

— Ты хоть догадываешься, откуда рванет?

— Я даже не уверен, что рванет. Преступник не объявляет о намерении совершить преступление, он его совершает. А здесь скорее желание напугать… Деморализовать. Сюда вписывается отравление Норы… если это было отравление, и исчезновение журналиста.

— Зачем?

— Не знаю. Рубан немолод, давление, сердце…

— А что ты высмотрел на месте аварии?

— Ничего. Были кое-какие версии, но они не подтвердились. Ты помнишь тот вечер, когда журналист уехал в поселок? Кто находился в доме, помнишь?

— Да все тут были… сидели в гостиной, трепались. Марго выходила на кухню, потом к Рубану. Помню, мы спрашивали, как он. Елена принесла себе из кухни чай, шмыгала носом. Адвокаты сидели на диване, молчали. Наташа-Барби, Елена… Она хорошая баба, но злая. Потом Артур вышел за шалью — супруга мерзла. Не было долго. Вернулся без шали, сказал: не нашел. Она пошла сама. Потом пришла Зоя, и все завертелось вокруг нее… Я смотрел на нее и думал, что красивой женщине все сходит с рук — и глупость, и грубость, и дурной базар. Рассказывала про магазины в Париже, Елена ехидничала. Я спросил: а в Лувре была? Она наморщила лоб, говорит, не помню такого, мы ходим только в самые шикарные. Елену аж перекосило. Но хороша! Под конец пришел Мишка, заспанный, морда красная, кислый; стал разжигать камин… любит он разжигать камин — можно сидеть спиной к обществу и презрительно молчать. Все вроде.

— А Дим?

— Дим? — Иван задумался. — Не помню. Ты понимаешь, Дим не бросается в глаза… не знаю, как это у него получается. Что есть, что нету. Если бы он вообще исчез, никто бы не заметил. Был! — Иван хлопнул себя ладонью по лбу. — Был! Пришел и с порога закричал: а где Андрюха, не вернулся? А что?

— На всякий случай.

— Ага. — Иван уставился на Федора в упор, на физиономии отразилась напряженная работа мысли.

— Что? — спросил Федор.

— Слушай, Федя, будь другом, присядь около куклы! — вдруг сказал Иван. — На подлокотник. Классная задумка — кукла и человек. Глубокое философское содержание.

— Какое же?

— Она неживая, он живой. Единство и борьба… как и в жизни. Вот сюда! Слева!

Федор повиновался.

— Хорошо! Прислонись к ней, будто что-то говоришь. Возьми за руку. Или нет… приподними ей край шляпы, будто заглядываешь в лицо. Ага! Классно смотритесь, ребята.

…Федор сидел на подлокотнике кресла, испытывая странное чувство нереальности. Рядом с ним сидела, не опираясь на спинку, вытянув длинные тонкие ноги в черных чулках, неподвижная гипсовая кукла с ярко раскрашенным бессмысленным личиком.

Иван самозабвенно бегал вокруг Федора и Марго-дубль, щелкал камерой…

По-видимому, на свете нет ничего, что не могло бы случиться.

Гипотеза Марка Твена

Около трех ночи звякнул будильник. Иван захлопал рукой по тумбочке. Сел, зевнул, потянулся. Нашарил шлепанцы. Встал. Прислушался к дыханию Федора. Накинул халат и отправился в ванную в конце коридора. Вернулся, благоухая лосьоном, свежий и бодрый, бесшумно оделся, взял камеру и помчался в гостиную на ночное рандеву.

Федор слышал сквозь сон Иванову суету, слышал, как осторожно открылась и закрылась дверь комнаты и наступила тишина. Но ненадолго. Не успел он снова погрузиться в сон, как был вырван из него внезапно и резко.