Марина Серова - Штрихкод греха

За размышлениями я и не заметила, как подъехала к десятиэтажному дому, в котором проживал Андрей Ворошилов.

Я оставила машину в самом начале двора, а сама подошла к первому подъезду.

У подъезда сидели две старушки. Я подошла к ним.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Здравствуйте, — ответила мне одна из старушек.

— Скажите, пожалуйста, квартира номер тридцать в этом подъезде находится?

Женщины переглянулись.

— Ты, дочка, никак к Людмиле?

— Вообще-то… Мне к Ворошиловым надо.

— Понятно. Только племянник-то Людин совсем недавно ушел.

— Значит, дома никого нет? — спросила я.

— Как это никого нет? — удивилась женщина. — У них всегда кто-то дома. То Андрюшка, то сама Люда. На кого же они Сергеевну оставят? А ты небось из собеса будешь?

Я пока не очень понимала, что творится в этой семье, поэтому на всякий случай кивнула. Из собеса так из собеса.

— Ты поднимайся на четвертый этаж, — подсказала мне женщина.

Я вошла в подъезд и, поднявшись на указанный этаж, позвонила.

Дверь открылась не сразу. Спустя какое-то время послышался звук открываемого замка и на пороге показалась женщина лет около пятидесяти с очень усталым лицом.

— Вам кого? — спросила она меня.

Я ничего не успела ответить, потому что в это время из квартиры раздался скрипучий старческий голос:

— Людмила! Где ты? Ты куда пропала? Ты что, не слышишь, что ли, как я тут надрываюсь от крика?

— Проходите, девушка, — пригласила Ворошилова меня, — а то мама сейчас начнет так кричать, что вся улица сбежится на ее крик.

Людмила Ворошилова прошла вперед. Я последовала за ней.

— Людмила!!! Ты что, вышла? Тебя просто невозможно дозваться! — старуха действительно начала кричать.

— Мама, я здесь, здесь я, успокойся, пожалуйста. Никуда я не ушла. Сейчас подойду к тебе, — ответила женщина матери, а мне тихо сказала: — Вы пройдите пока на кухню. Я к вам сейчас приду.

С этими словами Людмила прошла в комнату.

На небольшой кухне стояли круглый стол и два стула. Я присела на один из них.

— Людмила, почему в нашей квартире находятся посторонние люди? — строго спросила мать Ворошиловой.

— Мам, это не посторонние, это моя… приятельница ко мне зашла.

— Что еще за приятельница? Знаю я этих приятельниц! Небось прошмандовка какая-нибудь! Вот так всегда! Приглашаешь в дом неизвестно кого, а потом вещи пропадают! А потом и вовсе… Убивцы в дом придут!!! И пускаешь в дом кого ни попадя! Всяких проходимцев!

— Мама, ну как ты можешь так говорить! Ничего не зная о людях, так о них отзываться!

— А потому что я жизнь прожила и разбираюсь в отличие от тебя! У тебя все добрые и хорошие, а на самом деле все вокруг мерзавцы и негодяи! И воры-мошен- ники!

— Господи, мама! Ну что ты говоришь!

— Вот ты эту свою знакомую прохиндейку на кухне усадила, а у нас тама фамильное серебро находится!

— Фамильное серебро?! Ну, мама, ты даешь! Откуда оно у нас?

— Как «откуда», как это «откуда»? А набор ножей и вилок? А сахарница и две стопки? Или ты уже все спустила за бесценок, а? Отвечай, когда я тебя спрашиваю! Все в скупку загнала? Ведь это память о моих дедушке и бабушке! У тебя нет ничего святого!

Послышались всхлипывания.

— Мама, успокойся, пожалуйста. Вилки и ножи лежат в столовом шкафу в гостиной. Там же находятся и сахарница со стопками. Все на месте, не переживай.

— И все равно! Ты все скрываешь от меня, все! Шепчешься с кем-то там. И врешь!

Старуха перестала всхлипывать и снова перешла на крик.

— Мама, пожалуйста, не кричи так. Ничего я от тебя не скрываю. И не вру. А тихо я говорю, потому что не хочу тебе мешать. Я поэтому и пригласила свою знакомую на кухню.

— Да, конечно. Сейчас ты будешь разговоры разговаривать со своей знакомой, а я тут буду одна помирать! Вот как! Свой смертный час я встречу в одиночестве! Да что же это такое творится?! За что мне все это? Растила ее, кормила, поила, сама недоедала, самый лучший кусок ей пихала! Вот, дождалась! Некому стакан воды подать и корочку хлеба дать, — старуха всхлипнула. — Чужие люди ей роднее стали! А мать… что же… уже не нужна.

— Мама, мамочка, пожалуйста! — с отчаянием проговорила бедная Ворошилова. — Не говори так, прошу тебя. Ты хочешь кушать?

— А ты как думаешь?!

— Сейчас все будет, сейчас. Подожди.

— Нет, не подожди! Что ты сейчас собираешься делать?

— Ну, я принесу тебе суп.

— Нет уж, спасибо! Уволь, матушка! Твои помои совершенно невозможно есть! Даже свинья не станет есть то пойло, которым ты меня кормишь!