Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– И как это понимать? – спросил Вилли Ригель. – Фима, вы чего опять добиваетесь?

– Ареста административного. Забери меня, парень, посади.

– Фима, один раз с Гердой это сработало. Не надейтесь, что она поведется второй раз.

– Я с ней и так, и этак. – Фима Кляпов, потрясая плакатом, обращался к ним – в основном к Кате, как к самой сердобольной. – Она вроде и не отвергает меня. Но ничего не принимает. Того, что я пытаюсь ей… Она и правда иная. Инопланетянка. Я не знаю, что делать. Я измучился совсем. Решил вот так. Раз она во всем этом – то и я тоже могу. И пусть она узнает! Помогите мне, а?

– Вилли, надо помочь, – сказала Катя.

– Пикет – это не арест, а штраф. – Вилли Ригель покачал головой. – И как вы… как ты мне надоел! У нас дело серьезное, такое расследование! А я вместо того, чтобы убийства раскрывать, должен твои амурные дела с ней улаживать? Ступай в отдел, скажи Ухову, он тебя в суд отвезет – оштрафуют тебя.

– Штрафа мало, – тревожно возразил Фима Кляпов. – Я сесть должен реально.

– Вилли. – Гектор кивнул и как-то мягко меланхолично улыбнулся при этом.

– На, оторви мне погон. – Вилли Ригель надвинулся на Кляпова. – Пикет плюс злостное неповиновение сотруднику при исполнении, потянет на семь суток. – Он отдал свой мобильный Кате. – Снимите, как он мне «не повинуется злостно».

Дальше была непередаваемая сцена «отрывания погона». Катя, хотя ей всего пять минут назад было совершенно не до смеха, еле-еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, снимала на мобильный.

– Черт… никак…

– Дергай сильнее, я потом пришью погон…

Вилли Ригель на патрульной машине прямо с площади повез Кляпова в суд в наручниках, чтобы впечатлить и напугать судью. Катя и Гектор дошли пешком до отдела.

– Фима меня просто поражает, – призналась Катя, улыбаясь.

– Чего не сделаешь ради любимой.

– Гек…

– Что? – Он смотрел на нее. Не опускал больше глаз. А во взгляде – словно жажда… Мне ветер… нет, мне смех твой хочется пить, вином разбавив едва. Но я его не могу разлить по чашам из серебра…

– Ради друзей тоже можно многое совершить.

Спустя час Фима Кляпов водворился в Староказарменский ИВС (суд приговорил – десять суток ареста). Прибежал из кабинета наверху встрепанный Патриот Абрамыч – Эпштейн, снова причитая: что за дела опять? Кляпов хладнокровно приказал ему немедленно запустить в массмедиа новость о своем аресте за участие в одиночном пикете. И вот уже неутомимое Фимино Агентство Новостей обалдело тиражировало информационную бомбу. Комментаторы-тролли впали в прострацию – не сон ли это? Не кошмар ли ночной? Уж не провокация ли? А может, у Кляпова завелся двойник?

Пока конспирологи судачили в сетях, Эпштейн лично позвонил в экологический комитет спасения и попросил к телефону Герду Засулич.

– Она сказала – бегу со всех ног, – оповестил он Фиму Кляпова и без сил опустился на стул. – Я умом тронусь. Нет, надо увольняться. К черту все, к черту…

Они с нетерпением, позабыв даже о срочных делах, ждали развязки. Кляпова обыскал конвойный, забрал шнурки от ботинок крокодиловой кожи. Посадили его не в камеру, а в старый открытый «обезьянник», который больше не использовали по назначению, сделав из него нечто вроде кладовки для разного полицейского барахла и амуниции.

Герда Засулич ворвалась в эту юдоль печали и слез, как вихрь, как весенний ветер!

– Фима, это правда? Вас задержали за пикет?

Он стоял у решетки, взявшись за прутья, смотрел на нее, не отрываясь.

– Но как же это? Почему? Зачем? – Она шагнула к нему, к решетке.

– Затем, что я… я весь ваш, Герда. Как вы, так и я. И сердцем, и душой, и телом. Знаю точно – никогда я не встречал такой женщины, как вы. И уж точно не встречу. И я не могу ни потерять вас, ни уступить, ни отдать. Если такая ваша жизнь, то и я хочу ее делить с вами. Арест – это частности, Герда… Я просто бесконечно, безумно вас люблю. Я вас обожаю.

– Фима… Боже мой… я тоже не встречала таких, как вы… никогда…

– Я нарочно это при свидетелях делаю, Герда. Они люди славные. – Фима кивнул на Катю, Вилли Ригеля, Гектора, дежурного Ухова, Патриота Абрамыча, горестно внимавшего пылкой речи патрона. – Они поймут.

Он достал из кармана пиджака заветную коробочку с кольцом от Тиффани. У него отобрали при аресте шнурки, галстук, запонки. Но коробочку оставили.

– Я у ваших ног, – сказал Фима Кляпов хрипло. – При свидетелях я прошу вас, Герда, стать моей женой. – Он достал кольцо с бриллиантом. – Вы выйдете за меня?