Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

– А я хочу его расстрелять, – от ее, внезапно севшего голоса, у меня мурашки по коже побежали. – Если Коля не жив, и этот подлец жить не должен.

– Но может это не Максим, – быстро вмешалась я, – На него ведь ничего не указывает. Никаких доказательств.

– А вы найдите! Я к вам затем и пришла, чтобы вы доказательства нашли! И Колины записи принесла. Что вам, Колиного слова мало?

Володя, слава Богу, промолчал.

– Так что? Будете Максима ловить?

– Сделаем все возможное, – Стрешнев прижал руку к сердцу, но того, что Максим уже больше суток под арестом, говорить не стал.

Мать Векшина долго, не меньше минуты, сверлила его подозрительным взглядом, потом встала:

– Хорошо. Он хитрый, его трудно будет поймать. Ищите. А я буду к вам заходить, – она повернулась и пошла к дверям.

– Подождите, – остановил ее Володя. – Я вам пропуск отмечу, давайте сюда.

Она снова подошла к столу, открыла сумку и, вместе с бумажным прямоугольничком пропуска, достала большую, формата А4, фотографию. Обыкновенная фотография, какие делают в выпускном классе – в центре, в больших овалах учителя, а вокруг три десятка маленьких овальчиков с совсем еще детскими (семнадцать лет – дети, не взрослые же!) физиономиями. И под каждым, фамилия и инициалы.

Я терпеть не могу такие снимки – эти овальчики мне всегда напоминают портреты на могильных памятниках – и в моих классах мы ни разу ничего подобного не заказывали. Делали в конце года групповые фотографии, сбиваясь тесной кучкой – гораздо веселее всегда выходит. Но для следствия такие «братские могилы», несомненно, гораздо удобнее.

– Вот, я еще фотографию Максима принесла и чуть не забыла. Вот он, видите, – Евгения Константиновна указала пальцем на улыбающуюся симпатичную мордашку. – Он сейчас, конечно, старше стал, но все равно, похож. Пусть на стендах расклеят, «их разыскивает милиция».

– Спасибо, – Володя быстро расписался на пропуске и потянул к себе фотографию. – Большое спасибо!

– Вы его найдите. И… – голос Поповой дрогнул, она махнула рукой и ушла, оставив дверь открытой.

Я тут же вскочила, склонилась над фотографией рядом с Володей.

– Дверь закрой, – проворчал он. – Сквозняк жуткий. А у нас и так не Сочи, разве не чувствуешь?

– Чувствую, – сказала я уверенно, хотя в Сочи, за свои двадцать пять лет, ни разу не удосужилась выбраться. Ну и что? Все и так знают, что там тепло.

Я закрыла дверь и вернулась к изучению фотографии.

– Похож, – сделал вывод Володя. – Хоть и моложе он здесь, а не перепутаешь.

– Похож, – согласилась я. – Только что тебе этот снимок дает? У тебя владелец этой самой физиономии, под замком сидит, в натуральную величину. Кстати, ты почему ей не сказал, что Максим уже арестован? Или он сбежал?

– Типун тебе на язык, – дернулся Стрешнев. – Не хватало мне еще таких приключений. Нет, сидит, голубчик. А не сказал, чтобы лишней суеты не было. Сама же слышала – она расстрела требует. Вот сразу и началось бы: покажите мне его, хочу лично посмотреть, убедиться, да кровушку его черную пустить… А так – ушла женщина и ушла. И мы спокойно работаем.

– Логика в этом есть. Володя, а почему она Попова, если сын – Векшин?

– Это девичья фамилия. Она, когда замуж выходила, менять не стала. А у сына фамилия отца. Ритка, что ты ерунду какую-то спрашиваешь, а о главном молчишь? Неужели тебе не интересно, что за записи она принесла?

– Интересно, конечно. И что же там?

– А там, Риточка, именно то, чего нам не хватало для неполного счастья. Во-первых, подробное описание того грабежа, за который бедный Коля сел. Максим тогда проходил только свидетелем по делу, хотя, фактически, являлся организатором.

– Но это давно было. Николай уже отсидел и на свободу вышел.

– Но срок давности еще не кончился. Так что бодрое настроение Максиму, свет Геннадьевичу, я подпорчу. А во-вторых, Векшин очень подробно описал свои денежные претензии с приложением всех расчетов. Очень, кстати, грамотно сделанных. И чего дурака в криминал потянуло? Поступал бы в экономический с такими способностями. Был бы сейчас в банке, каким-нибудь мелким начальником и горя не знал бы. Или в налоговой…

– А в-третьих? – я не слишком вежливо прервала его рассуждения о возможных вариантах устройства покойного Николая Векшина.

– Почему ты считаешь, что есть и «в-третьих»?

– Потому что, «во-первых» и «во-вторых» недостаточно для того, чтобы у тебя была такая довольная рыжая морда, – откровенно сказала я.