Наталия Антонова - Мелодия для саксофона

Татьяна шагала безропотно. Они вышли из дома, спустились по ступенькам, прошли по дорожке и оказались за калиткой.

Мирослава подвела женщину к калитке соседа:

– Стучите.

– Страшно мне! – призналась Лобецкая.

– Это только сначала, – ободрила её Мирослава, – стучите!

И Татьяна постучала.

– Ну, и кому там опять неймётся? – раздался голос Вадима.

– Это я, Таня-соседка.

– Танька, что ли? – калитка распахнулась, и Мирослава отскочила в сторону и спряталась за кусты калины.

– Ты чего такая растрёпанная? – спросил Вадим.

– Разве? – Татьяна начала спешно поправлять волосы.

– Да нет! – сказал он, – не внешне, а внутренне!

– А как же ты меня видишь внутренне?

– Я тебя, Тать, насквозь вижу!

– Вадик! Отдай меня замуж! – выпалила она.

– Замуж, говоришь, – переспросил он и проговорил задумчиво: – И то дело говоришь, засиделась ты у нас в девках. И куда я только всё это время смотрел?

Татьяна тихо рассмеялась.

– Так, – строго проговорил мужичок с ноготок. – Замуж я тебя выдам. Это без вопросов. Но ты должна меня слушаться! Жениха я сам выберу. Нам какой-нибудь беспутный и ленивый не нужен.

Татьяна только кивала.

– Ну, чего застыла-то? – прикрикнул Беспалов, – заходи. Приступим к составлению плана.

Татьяна снова засмеялась. И в этот раз в её смехе прозвучал серебряный колокольчик надежды.

Калитка закрылась. Из глубины двора донеслось знакомое «ко-ко-ко».

Мирослава улыбнулась, вышла из-за кустов калины и поспешно зашагала прочь. Она была уверена, что судьба Татьяны теперь в надёжных руках.

А у неё самой появилось ещё одно свидетельство, что Пушкарская могла решиться на кардинальное решение судьбы дочери. Но опять же было бы логичнее избавиться от жены Аркадия Антонины. При чём здесь тёща? Или же после того, как Софья Михайловна выложила Екатерине Терентьевне всю правду об отношениях своей дочери с Аркадием, пожилые женщины сцепились не на жизнь, а на смерть. В таком случае, как же могла Самсонова повернуться к Пушкарской спиной?

«Нет, опять пазлы не хотят складываться, – думала Мирослава, – и, как назло, соседи утверждают, что Пушкарская весь тот день была у них на глазах. Просто мистика какая-то!»

«Делать мне в Волчеморске больше нечего, – решила она, – пора возвращаться домой».

Она сдала арендованную машину, потом позвонила в аэропорт и узнала, есть ли билеты на сегодняшний вечер или ночь. Билет, притом единственный, оказался только на утро. Поэтому Мирослава на четыре утра заказала себе такси, а в четыре вечера легла спать.

Проснулась она, несмотря на стоящую за окном темень, бодрой и уверенной в том, что разгадка близка.

Ей было немного грустно, что, улетая из пышного позднего лета, она через каких-нибудь пару часов окажется в конце осени.

Но с этим фактом оставалось только примириться, потому что то, чтобы уехать навсегда из родного города, не могло ей присниться даже в страшном сне.

Это очень скоро понял Морис Миндаугас, изначально мечтавший увезти Мирославу в какое-нибудь уютное местечко в Старом Свете. Но вскоре и он стал считать, что загородный коттедж Мирославы и есть самое уютное место на земле.

Мирослава не сообщила Морису, что приедет сегодня утром, поэтому в аэропорту её никто не встречал. Но, когда она на такси подъехала к воротам своего участка, за забором раздалось душераздирающее мяуканье.

Это Дон кричал Морису:

– Открывай немедленно! Моя хозяйка приехала!

Миндаугас, услышав мяуканье кота, вышел на крыльцо и тут раздался звон колокольчика. Ворота отворились, и Морис не поверил своим глазам:

– Мирослава!

Кот, к этому времени уже запрыгнувший на плечо любимой хозяйки, посмотрел на него осуждающе, в его взгляде явственно читалась фраза: «Удивляюсь я недогадливости, даже, казалось бы, вполне разумных людей».

А Морис спросил с укором:

– И почему вы мне не позвонили? Я бы вас встретил!

– Как раз этого я и хотела избежать, – улыбнулась Мирослава, – будь ваша с Шурой воля, вы бы устроили мне торжественный приём с привлечением мэрии и неправительственных организаций.

– Мэрии и неправительственных организаций? – растерянно переспросил Морис.

– Да шучу я! – воскликнула Мирослава. – А если серьёзно, то я хочу помыться, поесть и лечь спать.

– Да, конечно! – радостно подхватил он, – пока вы моетесь, я разогрею индейку и приготовлю салат.

Морис скрылся в доме. А Мирослава спросила кота: