Картер Браун - Настоящая партнерша [сборник]

Какой черт занес лайнер этой компании в нашу часть света? Я знал, что самолеты SAS и KLM совершают трансполярные перелеты из Копенгагена и Амстердама в Виннипег, Лос-Анджелес и Ванкувер через Сёндре-Стрёмфьорд, расположенный юго-западнее, на западном побережье Гренландии, в полутора часах лета, как раз на полярном круге, и я был уверен, что самолеты «Пан Америкен» и «Транс Уорлд» выполняют встречные рейсы по этому же маршруту. Можно было бы предположить, что по прихоти погоды какой-нибудь из этих самолетов был вынужден отклониться от курса и залететь в наши места, но, чтобы нечто подобное случилось с лайнером ВОАС, было трудно поверить, во всяком случае, основываясь на тех данных, которыми я располагал.

— Я нашел, где выход, мистер Мейсон! — Джекстроу взял меня за руку и тем самым сразу вернул к действительности. Он показал на большую овальную дверь, нижний край которой находился на уровне наших глаз. — Может, попробуем?

Я услышал, как звякнула пара гаечных ключей, которые он взял с саней, и утвердительно кивнул. Я опустил прожектор на снег, укрепив его таким образом, чтобы он освещал дверь, взял один из ключей и подсунул его под .овальную дверцу: плоский его конец легко проник между дверцей и фюзеляжем. Джекстроу поступил точно так же. Мы попытались общими усилиями открыть дверь, но у нас ничего не вышло. Мы повторили нашу попытку второй и третий раз, но дверь не поддавалась. Тогда, чтобы локализовать давление, мы оба взялись за один ключ и на этот раз почувствовали, будто что-то шевельнулось. Но это был треск нашего гаечного ключа, похожий на пистолетный выстрел, ослабленный морозом. Гаечный ключ переломился, и мы оба упали.

Ни напряжение момента, ни мое почти полное невежество по части самолетов не могли служить оправданием. Я выругал себя за глупость, из-за которой потерял столько драгоценного времени, пытаясь открыть массивную дверь, запертую изнутри тяжелыми засовами, схватил прожектор и батарею, нырнул под вздымающийся хвост самолета и, проклиная ветер и несущийся снег, двинулся вперед, пока не достиг правого крыла.

Его конец зарылся глубоко в снег, лопасти воздушного винта отогнулись назад под прямым углом по сравнению с нормальным положением. Я подумал, что, пожалуй, смогу взобраться по крылу к фюзеляжу и разбить один из иллюминаторов, но после отчаянной борьбы с обледеневшей поверхностью крыла и порывами ветра я уже через несколько секунд отказался от этой затеи. Удержаться на крыле было невозможно. К тому же я вряд ли смог бы разбить иллюминатор, он, так же как и дверь, был рассчитан на то, чтобы выдерживать огромные нагрузки.

Спотыкаясь и скользя, мы быстро обогнули погребенный в обледеневшем снегу конец крыла и увидели торос, который внезапно остановил движение этого огромного лайнера, около пятнадцати футов в высоту и двадцати в ширину. Он заполнял угол, образованный передней частью фюзеляжа и передним ребром крыла. Но не основание крыла амортизировало первоначальный удар. Достаточно было бросить беглый взгляд на нос самолета, чтобы понять это. Самолет, несомненно, врезался в ледяную гору правой частью кабины управления: ветровые стекла там были разбиты вдребезги, фюзеляж как будто распороло и вдавило внутрь на шесть-семь футов, и мысль о том, что случилось с пилотом, сидевшим в этой части кабины в момент столкновения, была просто невыносимой, но, как бы то ни было, мы нашли вход внутрь.

Я направил прожектор таким образом, чтобы его луч светил прямо в разбитую кабину, прикинул расстояние до нижнего края козырька, там было добрых девять футов, и подпрыгнул. Мои руки в рукавицах уцепились за раму, но сразу же соскользнули с обледеневшей поверхности. Тогда я попытался схватиться за одну из стоек окна, почувствовал, как пальцы коснулись толстого стекла, оно не было полностью разбито, и сорвался бы и упал, если бы не Джекстроу, который бросился вперед и поддержал меня. Удержавшись коленями на плечах Джекстроу, я взял в руку пожарный топор и отбил все осколки, которые оставались на окне. Вот уж никак не думал, что стекло может быть таким прочным и что окна в кабинах самолетов настолько узки: в своей громоздкой меховой одежде я протиснулся внутрь с большим трудом.

Я упал на мертвеца. Даже в темноте я сразу понял, что этот человек мертв. Я нащупал под паркой фонарик, на несколько секунд включил его и выключил. Это был второй пилот. Он принял на себя всю силу удара и был буквально раздавлен, зажатый между своим креслом и грудой покореженного металла, который прежде был рычагами управления и приборной доской. Я еще никогда не видел, чтобы человека так изуродовало. Это кошмарное зрелище даже не поддавалось описанию. Если живые и раненые в самолете должны увидеть что-то, так только не это.