Александр Асмолов - Пыха

— Кладовка, — извиняющимся тоном сообщил Никодим.

— Для знаний? — попытался пошутить Витек, чтобы поддержать дружеский разговор.

— Нет, — смутился хозяин. — Мне, как подмастерью, доверяют только приводить экспонаты в порядок. Вернее — просто очищать от грязи.

— Потом — на витрину?

— В нашем музее одни копии как, впрочем, везде в провинции. Оригиналы подбираем по спискам, приводим в божий вид и отправляем в Москву или Питер. У нас остаются копии, которые сами и делаем. Я второй год в монастыре, так что, до интересной работы меня пока не допускают.

— Понятно… — протянул фотограф. — Ну что, посмотрим на ноутбуке? Переходник для карточки у меня с собой.

Никодим припал к монитору и с нескрываемой завистью разглядывал только что сделанные записи. Впрочем, было на что полюбоваться. С высоты многое обретало иной вид, а главное, он еще не был шаблонным, который все туристы повторяют из года в год. Видя такой интерес, Пыха сжалился и пообещал:

— Дай мне свою почту. Я смонтирую ролик, выложу в «облачное» хранилище и пришлю тебе ссылку.

— С небес? — рассмеялся тот, и восторженные черные глаза его засияли. Но тут зазвонил сотовый. Витек подумал, грешным делом, что это его «iPhone», но Никодим быстро достал из складок рясы маленький аппарат и коротко поговорил.

— Слушай, мне нужно на четверть часа отлучиться. Подождешь? Только не смотри без меня. Я мигом обернусь…

— Не вопрос… Можно я пока гляну на экспонаты в кладовке. Может вставлю пару перебивок в клип.

— Конечно! — кивнул на открытую дверь монах. — Секретов никаких нет. Снимай, что хочешь. Да только тут ничего интересного. Тебе лучше потом в музей заглянуть. Ну, я побежал. Только чур, без меня не смотреть…

Пыха заглянул в кладовку. Это была комната гораздо больше кельи, где на стеллажах и прямо на полу чего только ни лежало. На стойке посредине был закреплен пронумерованный перечень каких-то предметов, который, очевидно, Никодиму нужно было найти и приготовить для реставраторов. Не все названия фотографу были знакомы, разве что подсвечник, а рядом в скобочках было пояснение (Николай-2). Тут Королева от макушки до пят, словно длинным гвоздем пронзила мысль.

Он только вчера рассматривал фотографии царской семьи. Некоторые были явно постановочные, но сделанные не в салоне, а в интерьере какого-то дворца. На одном из таких снимков Пыха отчетливо запомнил старый подсвечник рядом с императором, сидящим за большим столом. Он тогда еще отметил, что это был не канделябр или минора, а простой подсвечник для одной свечи. Возможно, этот предмет был чем-то дорог царю, раз не был заменен на более изящный. Так бывает, что какие-то мелочи связаны с особыми моментами жизни их хозяев, поэтому, они всегда таскают их за собой, никому не объясняя этой своей странной привязанности.

Королев решил проверить догадку и стал осматривать предметы на стеллажах. Тут и пригодилось его способность помнить все, уведенные когда-то, фотографии. Подсвечник для одной свечи был найден, правда такой грязный, что брать в руки не хотелось. Найдя какую-то тряпицу, Королев вытащил подсвечник из общей кучи. Проскользнула мысль, что экспонат слишком легкий для такой солидной бронзовой ножки. Беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, как его мог использовать Николай II.

Обернув другой тряпицей круглую подставку, Пыха подналег и подсвечник дрогнул. Старая резьба что называется прикипела, но поддалась. Отвинтив дрожащими от волнения руками стойку от подставки, фотограф боялся заглянуть внутрь. Наконец глянул — ножка была полой. Он пересилил оторопь, овладевшую сознанием, и, подойдя к свету, заглянул. Внутри что-то белело…

Оглянувшись вокруг, гость увидел среди инструментов на столе пинцет. В следующий миг, из полой стойки подсвечника, был извлечен свернутый свиток из нескольких страничек плотной бумаги.

Он даже не стал их рассматривать. Сердце колотилось так, что, казалось, этот звук эхом гуляет по коридорам от кельи к келье. Спрятав свиток под рубаху, Королев начал свинчивать две половинки подсвечника. Тут он заметил следы воска на резьбе. Оказывается, кто-то продумал и такие мелочи для защиты от влаги у простого тайника, стоящего на виду у всех.

Вернув подсвечник на старое место, Пыха еще больше замаскировал его. Только тут фотограф отметил, что не зря взял подсвечник в руки через грязную тряпку. Отпечатков пальцев на закопченной и запыленной поверхности бронзы не осталось. Окинув еще раз кладовку внимательным взглядом, кладоискатель остался доволен. Только свиток, свободно болтавшийся за пазухой в заправленной в штаны рубахи, казался ему цыганской манистой, звенящей, словно колокола, и отсвечивающей, как прожектор.