Маргарита Ардо - Его Снежинка, пятая справа

— Никак нет! Заросли.

— Ну и хорошо. Поезжай, забери свою балерину.

— Но она не может не танцевать! — проговорил пылко я. — А здесь, в России можно сказать, что я и Дорохов испортили ей карьеру… Она не вернётся! К тому же Королевский театр Великобритании…

— Здесь её тоже ждёт интересное предложение. Пусть танцует. Читай! — и Горячев сунул мне под нос документ на гербовой бумаге с печатями и подписями. Я даже глазам не поверил: неужели он предвидел и этот разговор? Ещё один старый, опытный и проницательный разведчик.

Моё сердце счастливо забилось. Я поднял глаза. Генерал Горячев улыбался довольно, как Дед Мороз в седые усы, очень по-доброму.

— Спасибо, товарищ генерал! — воскликнул я и, кажется, у меня ёжик на голове наэлектризовался от радости. Эмоции били через край, зазвенела мысль: только б она согласилась!!

— Эх, мальчишка ты ещё совсем, Константин. Как и Петька. Куда тебе с такими эмоциями во внешнюю разведку? Дома работать будешь. А теперь иди оформляйся и лети. Верни стране своё народное достояние.

Женя

Я прошла мимо знаменитого маркета на Ковент-Гарден, украшенного корзинами, фонтанирующими буйством ампельных цветов — красочных мазков на фоне галереи разных оттенков шоколадного. Белое, воздушное и одновременно основательное здание высилось над площадью, как много сотен лет назад, и не возникало сомнений — это театр! Сколько раз я проходила этой дорогой и по-прежнему замирало сердце, а в голове мелькали сравнения с Большим и Михайловским. Прекрасному никогда не перестаешь удивляться! В красоте вокруг, в её деталях, рукотворных или природных, грандиозных и мельчайших, поражающих взгляд и еле зримых таится волшебство радости. И вкус к жизни!

Британская Королевская опера была создана, чтобы вызывать восхищение. А чувство причастия к тому, творится в её стенах неизменно будило во мне священный трепет. Его подхватывал ветер, наполненный солнцем и запахом моря, принесённым с дальних берегов, развевал мне волосы и пытался украсть длинный шарф, распахнуть полы лёгкого пальто. Весна в Лондоне не слишком отличалась от зимы, разве что была на грамм теплее и светлее. Ах да, и ещё зелень! Ни с чем несравнимого цвета трава чопорных газонов и парков, укоризненно свежая и наполненная влагой утренних туманов, она хранила под зелёными заплатками историю нее хуже, чем каменные стены Букингемского Дворца.

Сегодня я не шарахнулась от избыточно активных уличных артистов, разбегающихся по площади от чёрного сундука, из которого грохотала музыка, и пристающих к прохожим. С ума сойти, привыкла! Но до сих пор не пойму, чего они хотят…

Три месяца потребовалось, чтобы у меня перестала болеть голова от бесконечной английской речи, от раздражения и дискомфорта из-за того, что из услышанного я улавливаю лишь треть. Счастье, что балетные термины и здесь были на привычном с детства французском. Их я узнала бы даже во сне, при потере сознания и с жутчайшим акцентом. Простая дань вежливости — small-talk [20] Небольшая беседа (из вежливости) о погоде — в кафе, магазинчиках, с квартирной хозяйкой и коллегами по театру изначально вызывал у меня ступор и панику: «Что он сказал? А что ответить? О, Боже, ну почему нельзя ограничиться обычным «хэллоу» и «сколько стоит»?!»

И это прошло. Теперь я улыбаюсь и даже отвечаю. Я больше не чувствую себя инопланетянином, потому что знаю наизусть дорогу от особняка, где театр мне снял комнатку втридорога, зато в центре.

Я была благодарна за эту возможность пройтись пешком и не думать о метро, навигаторах, поездах, кэбах и прочей суматохе, от которой у приезжих пухнет голова. Теперь я могу воткнуть в уши наушники и отключиться от всестороннего лондонского шума под любимого Чайковского или Limp Bizkit, привычно мерить шагами отшлифованную мостовую возле дома, где жил Чарльз Диккенс, и срезать дорогу узкими улочками, на которых веками назад промышляли уличные воришки. Возможно в этой многонациональной, многорасовой, многоцветной кутерьме под названием Лондон, они имелись и сейчас, но мне не встречались. А чинные лондонские полицейские, казалось, существовали только для вида.

В моей душе, справившейся со всеми стрессами и волнениями, освободилось место. И оно наполнилось страданием, его было так много!

Три месяца! Три!!! Он не звонил и не искал меня. Ни разу!

Забыл… А жив ли? — снова ныло сердце. Неизвестно. Я даже читала рубрику происшествий в новостях и однажды с тщетной надеждой позвонила в управление ФСБ, спросив Константина Тихомирова. Но, конечно, такого не было. Да и кто бы мне сказал!