Галина Романова - К северу от любви

Васильев странно глянул на него. Харитонову показалось, что во взгляде промелькнула жалость.

— Можете мне не верить, — произнес бывший мент скрипучим противным голосом. — Но здесь я потому, что шел по следам другого человека. И да… Мне кажется, что я начал сомневаться в вашей виновности. Возможно… Подчеркну, возможно, вы не убивали Ангелину Иванову.

Не верь клятве алкоголика и улыбке прокурора! Так его учили на зоне. Мент всегда мент, даже если и бывший. Он изо всех сил старался не погружаться в атмосферу блатных законов, делал вид и согласно кивал, а в душе не поддерживал. Но…

Но Васильеву верить он не будет. Он не мог играть с ним на одном поле, не мог быть по одну сторону баррикад, потому что работал на Иванова. А Иванов жаждал крови.

Поэтому он не стал с ним откровенничать и говорить то, что собирался рассказать Степанову. Он просто сказал:

— Я тронут.

— Понимаю ваш сарказм, — произнес Васильев и принялся вдруг дуть себе за пазуху. — Черт, как жарко!.. Я понимаю ваше недоверие ко всем, кто вас окружает. Кстати, а почему камеры в квартире? Вы готовились к тому, что произойдет?

Вопрос был очень двусмысленным. Харитонов резко поднялся со скамейки.

— Я не готовился. Я предполагал, что кому-то очень захочется возложить на меня вину за преступление, которое я не совершал. Вернулся с зоны, пышет ненавистью, хочет отомстить. Мотивов много, не так ли, гражданин Васильев? Только вот что я вам скажу, и Иванову своему передайте: я не убийца! И не был им никогда. Прощайте!

Харитонов повернулся и ушел в сторону автобусной остановки. Васильев понаблюдал за тем, как тот уселся на сиденье за водителем, и автобус тронулся. И с тяжелым вздохом он пошел в магазин.

У него была назначена встреча, уже вторая за этот день. Если и здесь сейчас найдется подтверждение всем его подозрениям, то господин Иванов пусть пока потерпит. К нему с докладом он поедет позже. А сначала навестит своих бывших коллег…

— Я не убивал! Я не убивал!

Мужчина трясся и размазывал слезы по лицу. За десять минут, что ежился на стуле перед майором Дорофеевым, он трижды менял свою тактику. Сначала наглел и красиво улыбался, грозил санкциями за произвол. Потом сделался строгим и деловитым, готовым сотрудничать. Но рассказать якобы ему было нечего. Ну а теперь вот сломался и принялся плакать.

— Ну что, гражданин Мячин? Вы будете сотрудничать со следствием или продолжите валять дурака?

Дорофеев устал от всех этих чертовых фигурантов, что сплелись тесным клубком и морочили ему голову уже больше месяца. Сейчас, конечно, уже все более или менее прояснялось, но легче не становилось. Информация поступала каждый час, да такая, что волосы на голове шевелились.

Этого вот артиста за шиворот приволок в отдел психотерапевт Степанов. На вопрос о том, как он посмел вопреки всем процессуальным требованиям так самоуправничать, тот коротко ответил:

— Наряд по вызову ехать отказался. Бросили трубку, не дослушав. Пришлось самому задерживать преступника.

Преступник, поначалу оравший, что всех засудит и уволит к чертовой матери, теперь рыдал и каялся.

— Да, да, согласен. Я Нину окучивал не просто так. Я ее сразу срисовал, еще когда она тряслась у магазина поздно вечером. Я же профессионал, у меня глаз наметанный. Она одинокая, нормально обеспеченная, влюбилась в меня. Я и решил у нее на зиму остаться. И в планах не было ее кидать на деньги. Просто, думал, сольюсь по весне, и все.

— И параллельно завели роман с многодетной матерью, — покивал недоверчиво Дорофеев. — Она для каких целей? Готовила вкусно? Обстирывала? Для нее и ее детей вы были Ваней? Не стыдно? Она на трех работах ломается, детей тащит, а ты их обжирал, сволочь! Дать бы тебе в зубы, Мячин, да не могу.

Дорофеев от злости соскочил на «ты» и с неприязнью уставился на красавца, что сводил с ума женщин. В соплях, слезах, жалкий, съежившийся. Гадкое зрелище.

— Она мне по-настоящему понравилась, — неожиданно подал голос Мячин и глянул серьезно. — И дети хорошие, воспитанные. И она классная. Веселая. Все с улыбкой. Я помогал ей. И руками, и деньгами.

— Деньгами, которые украл из квартиры Нины Кусковой?

— Ну… Частично. Отрицать не стану. Ну, во благо же — для детей. Форму в школу двоим купили. Обувь на осень. А еще я на работу устроился и даже зарплату одну принес в дом.

— Молодец какой, — сморщил лицо Данила. — А машину, на которой новую семью возил, забрал сразу после убийства? Или когда, Мячин?