Виталий Тарханов - Тайна тихой реки [litres]

Уходя, еще какое-то время «ощущал чей-то преследующий взгляд. Еще эта исполинская ива жути нагоняла. Я слышал отчетливый скрип ветвей и шорох листвы, хотя воздух вокруг был абсолютно неподвижен – ни малейшего дуновения ветра; будто неведомая враждебная сила отталкивала, гнала меня прочь от этого дома.

До своих апартаментов добрался в совершенно разбитом состоянии. Вне всякого сомнения, я был подвергнут сильнейшему психическому воздействию. Иного объяснения происшедшему я просто не находил. Словно вторгся в некую запретную область. И все же, вынужден признать, такие эмоции вызвали во мне значительный интерес.

Вышел ночью на улицу. Звезд на небе нет вообще. Видимо, атмосферный фронт еще не разогнал дневную облачность. Фонарей на улицах мало, почти ничего не видно вокруг. Слышен только лай собак да стрекот сверчков. Несколько раз слышал филина. Ничего, что вызвало бы особый интерес, не происходит. Вернулся в дом. Пили чай с Сансызбаем по казахской традиции – с молоком. Угощал меня «Казы» – традиционной у тюркских народов колбасой из конины, считающейся деликатесом. Безумно вкусно. Пообещал завтра приготовить для меня бешбармак. Уже поскорее хочется завтра.

Дом старый. Так сказать, с притушенной цветовой гаммой интерьера, но очень уютный и элегантно аутентичный. Обветшалые покрытия местами обшарпанных стен с ретроспективной голландской печкой напоминают настроенческую метафизику атмосферы декаданса, пессимистический антураж увядания которого современные fashion-дизайнеры используют для оттенения нарочито роскошных элементов декора туалета. Только они намеренно создают эффект монументальной запущенности, а здесь – настоящая романтика с подлинными элементами антиквара.

Максим оторвался от дневника и с улыбкой осмотрел комнату. Почему-то теперь она выглядела по-новому. Винтажное покрывало на высокой кровати с металлическими стенками, большая перьевая подушка. «Ну да, текстиль с богатой фактурой. Ладно, продолжим…»

3 июля 2018 г., вторник.

По настоянию прохожих познакомился с бывшим главой сельсовета Котовым Аркадием. Наиприятнейшее впечатление. Строгий, но справедливый, рассудительный. По всем вопросам имеет четкую устойчивую позицию, сформированную советской закалкой, приправленной большой библиотекой книг на втором этаже дома и, пожалуй, чрезмерно наивной честностью, не свойственной современному времени. Жена Аркадия, очень приятная женщина с платком на голове, говорит, что супруг очень ответственный и уж больно правильный. Таких принято называть настоящими мужчинами. В доме чисто и приятно пахнет прошлой эпохой, но кроме любимой библиотеки с самыми разными книгами, плотно уставленными на полках, других предметов роскоши, свидетельствующих о чиновничьем положении, не имеется.

Супруги занимаются хозяйством, разводят всякую живность, держат внушительных размеров огород и категорически отказывают детям в предложении переезжать в город. Говорят, что они здесь выросли и родители их здесь выросли, а в городе им душно и тесно.

Котов рассказал, чем дышит село, обозначил основных активистов развития населенного пункта. Поведал о легендах и былях села, однако информации, представляющей особый интерес в этой сфере, не предоставил.

Подтвердил, что вчера мне довелось встретить ту самую Хилер. Отозвался о ней не самым приятным образом, настоятельно рекомендовал обходить стороной ее дом, особенно по темноте. Да и вообще, сказал, что с заходом солнца лучше не выходить из дома. Подробностей об Агате Никаноровне не дал, но посоветовал расспросить Кузьмину Марфу Николаевну, белую ведунью, живущую на другом краю села. Она на протяжении всей жизни занимается целительством и может поведать что-то об интересующих меня фактах.

Снова гулял в районе проживания Хилер. Среди домов наткнулся на странную монолитную конструкцию из каменной кладки, которую, видимо, по старинке обмазали глиной и покрасили побелкой, создав эффект отштукатуренной стены. Метра три высотой из двух массивных колонн и с такой же белой арочной перегородкой между ними, по дуге возвышающейся вверх. Сверху по изгибу крыши постройка обшита жестяным листом с резными краями. А поверх крыши установлен деревянный крест с церковной символикой. Какое-то религиозное с виду сооружение, все в крестовых знамениях и в иконах. Будто входные ворота в церковь, но стоит на земле отдельно, поблизости ни заборов, ни строений. Не понял предназначения. Вся кривая, как наспех клали, будто хотели как можно скорее от чего-то отгородиться. За аркой метров через триста располагалось кладбище.