Владислав Романов - Настоящие мужики детей не бросают

— А как его зовут?

— Саша.

— Как меня?! — воскликнул он.

— Как и тебя. И фамилия, и отчество у него такие же. Он Александр Александрович Смирнов. И твой брат! — Сан Саныч выпрямился, взял его за руку. — Слушай, Сань, давай не будем рассказывать маме об этом мерзавце! У нас мама впечатлительная, она расстроится, будет переживать, как считаешь? Мы же мужики с тобой, люди крепкие, сами разберемся, верно я говорю?

— Конечно, сами разберемся, — согласился Сашка.

Когда они вернулись, Эдик Юрочкин и Морозов, уговорив бутылку водки, уже дымили на кухне и горячо спорили о том, как надо наказать Ковальчука. Лейтенант предлагал возбудить уголовное дело, а Денис, наоборот, жаждал проучить мерзавца и торговца детьми самим, да так, чтобы навсегда отбить у него охоту к этому грязному ремеслу. На всю оставшуюся жизнь.

— Ему же ничего по суду не дадут! Отмажется! — шумно доказывал Денис. — Ноль целых пять десятых тюремного срока он получит! И снова станет заниматься переправкой детей в Америку и в другие страны, но только официально! Обложится бумажками, и его голыми руками не возьмешь!

— Возьмешь! В связи с судебным процессом можно раздуть шумиху в прессе, а это мощное оружие! — сжимая кулак, уверял Юрочкин. — Потому что прощать такого нельзя! Нельзя!

Нина, встретив сына с Сан Санычем, с ужасом пересказала, сколько всего пережил его Сашка: от жутких побоев в доме пожарного до страшных угроз у Юрия Васильевича, который хоть и кормил его, но всякий раз грозил снова увезти в Анино и отдать пьянице пожарнику и его деткам-садистам.

— А где он? — спросил Смирнов.

— Спит, заснул прямо за столом…

Они заглянули в спальню, где, свернувшись калачиком, лежал под пледом на кровати найденный и спасенный. Второй Сашка на цыпочках подошел поближе и пристально всмотрелся в лицо неожиданно появившегося в его доме брата.

— Ну как? — усмехнулся Сан Саныч, когда сын, закончив осмотр, вернулся к отцу.

— Похож, — весомо сказал Сашка. — Но он только носом, а я всем остальным.

— Так, Сан Санычи, давайте руки мыть и за стол! — заторопила их хозяйка.

Сашка, умывшись, ускакал в гостиную, а Нина, держа в руках полотенце, ждала, когда умоется муж.

— Сашка посмотрел спектакль? — поинтересовалась она.

— Нет, я успел его перехватить на входе, перехватить в том смысле, что… — смутившись, пробормотал Смирнов, едва не проговорившись, — словом, он сам не захотел идти на спектакль.

Нина насмешливо взглянула на Смирнова.

— А ты, оказывается, домашний деспот! Стоило мне поступить не по-твоему, отпустить ребенка на спектакль, и ты помчался как угорелый, чтобы снова все перевернуть по-своему! Неужели для тебя это так важно? — посерьезнела она.

— Да нет, конечно, просто сегодня особенный день, сама понимаешь. Мне не терпелось их побыстрее познакомить, только и всего. — Он улыбнулся: — Не сердись!

— Я понимаю.

Она прижалась к нему, он обнял за плечи, нежно коснулся своими губами ее губ, потом страстно поцеловал, да так, что Нина задрожала от сильного возбуждения, внезапно охватившего ее.

— Я люблю тебя! — прошептал он.

— Правда?

— Правдее не бывает. — Он куснул ее за нос, и она слабо вскрикнула.

Потом они все вместе сели за стол, выпили еще армянского коньячка, Эдик Юрочкин, услышав от спасенного им Сашки жуткий рассказ о том, как его хотели заставить полюбить американских родителей, проникся столь яростным гневом, что поклялся: не успокоится до тех пор, пока не посадит гнусного Ковальчука в тюрьму. Денис снова стал доказывать, что последнего элементарно наказать другим путем, и это будет для него полезнее.

— А вот самосуда не надо! — твердил Эдик.

Сан Саныч с Ниной не вмешивались в этот спор. Через полчаса, увидев, что Сашка клюет носом, она увела его подремать, прилегла с ним рядом и неожиданно для себя заснула. Допив коньяк, ушли и освободители. Смирнов, глотнув минералки, осторожно вошел в спальню, прилег на кровать с другой стороны, обняв одной рукой родного сына, и тоже уснул.

Они впервые спали спокойно и безмятежно, как обычно спят дети и глубокие старики, когда неотличим вечный сон от кратковременного, земного. Двое детей и двое взрослых медленно плыли в теплой сонной реке, и один миг этого течения был равен годам, а то и десятилетиям. Они сладко спали и вот-вот должны были проснуться.

Юрий Васильевич Ковальчук и не подозревал, чем закончится для него вечер. Он весь день провел в тягостных раздумьях, нарушив все свои планы и пытаясь понять, кто мог похитить ребенка, за передачу которого он уже получил десять тысяч долларов, половину всей суммы, и которую почти всю потратил на взятки, оформление бумаг, визы и авиабилеты. К концу вечера он, кажется, пришел к логическому выводу: это сделал бывший муженек Александры, всегда интересовавшийся своим сыном. Только он мог отыскать его. Других заинтересованных лиц попросту не было, а значит, надо лететь в Бронницы, пытать Александру, искать этого придурка. Он вдруг вспомнил одного из них, с длинным носом, и чуть не вскрикнул: «Да это же был он!»