Марк Фурман - Мораторий на крови

— Вот и пришел юбилей, корешок, — вслух произнес старшина. — Сегодня сто и сто первое, все из твоего ствола.

Он вынул магазин, взглянул на него. И хотя там было всего два патрона, Пелипенко знал, что их хватит для сегодняшней акции. По одному патрону на каждого.

Под этим словом — акция, он и все в централе понимали вполне определенное и привычное действо — расстрел. И хотя расстрелы убийц, приговоренных судом к высшей мере, осуществлялись нечасто, в урожайный год их набиралось и по пятнадцать-двадцать человек.

Пелипенко, исполнявший обязанности заместителя начальника централа по вооружению, знал, что в тюрьме его зовут «палачом». Что ж, палач так палач. Слово пусть и обидное, но по существу. Он, отслуживший во внутренних войсках без малого тридцать лет, начинал в северных лагерях с караульных вышек да конвоев. Когда сил и проворства поубавилось, его перевели в надзиратели. Последние двенадцать лет он служит в оружейной команде. Его первый наставник, покойный уже Кондрат Виссарионович, начал производить расстрелы вскоре после войны, еще в сороковых. Отчество учитель получил от отца, ветерана-чекиста Виссариона Листова, знавшего самого Сталина. Так, гордясь отцом, и прослужил до смерти от рака легкого.

— Ты, Ванюша, приучайся акцию исполнять с одного выстрела. Он первый, он и последний, — учил Листов молодого Пелипенко. — А для этого следует голубчика загодя под нулевку остричь. Стрелять надо на два сантиметра пониже бугра в затылке, направив ствол вверх. Там черепная кость тоньше, пуля прошьет мозг, как по маслу, и никаких проблем. Хотя сейчас кругом одни «макаровы» на вооружении, лучшего ствола в сравнении с «ТТ» я пока не знаю. Был как-то на семинаре по этому делу в Перми, там Свищев из Мордовии хвалил немецкий «парабеллум», кто-то использовал американский крупнокалиберный «кольт». Спорить не стал. Но, как до меня очередь дошла, так прямо и обнародовал:

— Более подходящего, чем «ТТ», пистолета для исполнения не встречал. И почти все, а было нас человек тридцать, со мною согласились.

Сегодня Пелипенко предстояло расстрелять двоих. Первым пройдет акцию Георгий Милославский — серийный убийца-маньяк. А получасом спустя, как уберут труп и наведут порядок, еще до начала рабочего дня он пустит в расход террориста Дамзаева.

Старшина убрал заряженный «ТТ» в кобуру, из оружейки прошел в караульное помещение. Там, расписавшись в журнале за оружие, он рассказал помощнику дежурного капитану Быховскому услышанный недавно анекдот:

— Выступает товарищ Сталин. Вдруг кто-то чихнул. Сталин спрашивает: «Кто чихнул?». Все молчат. «Расстрелять первый ряд!» Расстреляли. «Я еще раз спрашиваю: кто чихнул?» Все молчат. «Расстрелять второй ряд». Расстреляли. «Я в последний раз спрашиваю: кто чихнул?» Боязливый голос в последнем ряду: «Я, извините, товарищ Сталин, простудился вчера…» «Будьте здоровы, молодой человек! Казнить нельзя, помиловать! Десять лет без права переписки».

Вот так, под вялый смех еще сонного после ночи капитана, Пелипенко поднялся на второй этаж, где в специально отведенной комнате собрались участники акции. Старшим при ее исполнении обычно становился ответственный дежурный по централу. Сегодня им был подполковник Благов, с которым у бывалого старшины, несмотря на разницу в званиях, сложились приятельские отношения. Не раз доводилось им сидеть за одним столом, париться в его же, Пелипенко, бане, а то и выезжать по разного рода поводам на шашлыки да застолья за город.

Кроме Благова, в расстрельную команду входила охрана, врач Пирожков и главное действующее лицо — он, Иван Пелипенко. Теперь всем собравшимся оставалось лишь спуститься в подвал на нулевой блокпост, где за толстыми, возведенными еще при Екатерине Второй, звуконепроницаемыми стенами исполнялись смертные приговоры.

Ранним утром, после бассейна и душа, президент почувствовал себя в порядке. «Заморив червячка» стаканом обожаемого с детства томатного сока, сменил «адидас» на легкий летний костюм. Традиционный утренний кофе он решил выпить за предстоящим разговором, вызвав к девяти утра в Огарево двух главных юристов — генерального прокурора Дмитрия Степанова и министра юстиции Анатолия Кудрявцева. Созрела откладываемая из года в год проблема: как быть со смертной казнью в России?

За минувшую неделю президенту Николаю Кедрову предоставили всю информацию по этому вопросу. Он знал, что в стране за последние пять лет из более семисот убийц, приговоренных к высшей мере за тяжкие кровавые преступления, казнено 78 человек. Среди них — террористы, секс-маньяки, убийцы по найму. На «боевом счету» многих десятки жертв. Последний из них — серийный убийца Сергей Головкин, 37 лет, по кличке Фишер, совершивший за семь лет 11 убийств мальчиков и подростков, прятал трупы в подвале своего гаража. Парадокс, но факт: гараж убийцы находился в каких-нибудь семистах метрах от его президентской дачи…